Буало-Нарсежак - Операция Примула. Полное собрание сочинений. Том 7 [Операция Примула, Брат Иуда, В тисках, Проказа]

Я попал в ловушку. К счастью, он не стал дожидаться моего ответа. Он встал и сказал вошедшей в эту минуту Мари-Луизе:

— Принесите, пожалуйста, кофе в библиотеку.

А потом продолжал, схватив меня за руку:

— Идемте. Я вам кое-что покажу.

Возле окна на чайном столике лежала шахматная доска.

— Взгляните. Белые должны выиграть тремя ходами. Эту комбинацию придумал как раз Мюллер. Я изучал ее, дожидаясь вас. Она восхитительна по своей простоте. Вот этот черный король стоит здесь, в квадрате b2.

Он торопливо перешел на другую сторону доски.

— Я вынужден в ответ сделать ход f15. Это неизбежно.

Он снова вернулся ко мне, глаза его были прикованы к игре.

— Тогда он очень умно делает ход слоном с4.

Он заставил меня перейти с ним на другой конец стола.

— Так вам будет понятнее. У меня, разумеется, нет выбора. Даже если я попытаюсь прикрыться, скажем, вот так (чтобы нагляднее продемонстрировать свой ход, он медленно передвинул пешку на b3), его ладья окажется здесь, и я пропал… Возможностей у меня никаких.

Он сделал несколько шагов по комнате, упершись руками в бока и опустив голову. Затем снова подошел ко мне.

— Прошу прощения, мсье Прадье… Но я и в самом деле не могу понять, почему люди, которые встречаются ради того, чтобы сыграть партию, подобную этой, — мерзавцы.

Должен сказать, что именно в этот миг я полностью уверовал в его искренность. Видишь ли, мое учительское ремесло научило меня распознавать лица людей, которые лгут; его лицо было чисто. Под этим я подразумеваю, что оно было одержимо страстью глубокой и в то же время простой. Такой именно образ запечатлелся в моей памяти. Я не смог его забыть, и вскоре этому обстоятельству суждено было сыграть очень важную роль. Кофе оказался совсем неплохим. Почти как настоящий. Плео угостил меня сигарой.

— Запасы мои подходят к концу, — сказал он. — Сигареты еще можно достать. А вот сигары…

У него в кабинете зазвонил телефон. Он встал.

— Посмотрите книги. Они в вашем распоряжении. Я сейчас вернусь.

Я начал осматривать полки. Дядя доктора был человек со вкусом. Здесь были собраны все классики — греческие, римские, французские, поэты, историки, философы. Это был кладезь, к которому я мог бы с восторгом припасть. Но я не собираюсь поддерживать отношения с Плео, сам понимаешь почему. Я листал том Сент-Бева, когда он вернулся.

— Ну как? Нашли что-нибудь интересное?

Вместо того чтобы поставить книгу на место, я положил ее на край письменного стола. Подобная мелочь может показаться пустой. В другой истории так оно и было бы. Но в моей, ты увидишь, она имеет свое значение. Плео велел принести нам ликеры. У теплой печки вновь завязалась беседа. Я сказал, что работаю над диссертацией. Плео рассказал мне, что собирался специализироваться по болезням сердца. Короче, самая обычная болтовня, но совсем не скучная. Спустя час я счел возможным уйти. Оставим в стороне обмен любезностями, рукопожатия. Я уже стоял на пороге, когда Плео заметил на письменном столе Сент-Бева.

— Вы забыли свою книгу… Возьмите ее, раз это может доставить вам удовольствие.

Он пошел за ней и сунул ее мне в руки.

— Можете вернуть ее через неделю, через две, когда пожелаете. Заходите вечером, часов в восемь. В принципе, я почти всегда дома.

Отказаться было невозможным. Я вышел на улицу, прижимая книгу к себе. Теперь мне придется вернуться. Разумеется, я мог через какое-то время принести книгу в его отсутствие, вложив любезную записку, которая избавила бы меня от всяких обязательств. Однако Плео сразу же догадался бы, что я, в свою очередь, тоже хочу держаться от него подальше и, следовательно, считаю его недостойным, а эта мысль была мне нестерпима. Ты ведь знаешь, я не люблю быть грубым. Я возвратился домой весьма недовольный собой и в полной нерешительности. Каникулы кончились. Я вернулся к своим занятиям в лицее и в ближайший четверг собирался пойти в замок к тебе на урок.

Не знаю, сохранились ли у тебя четкие воспоминания об этих уроках. Ты почти не выходил из своей комнаты и потому не знаешь, как меня встречали. Я приезжал на велосипеде. Звонил у ворот. Валерия открывала мне и шла за мной по аллее, провожая до самого крыльца. Убедившись, что я хорошо вытер ноги, она открывала, а потом бесшумно закрывала дверь в гостиную.

— Мадам сейчас выйдет.

Мне не оставалось ничего другого, как ждать Арманду. Я говорю Арманда для простоты. Ведь в ту пору Арманда для меня была всего лишь мадам де Шатлю, то есть человеком далеким, я почему-то всегда испытывал смущение перед ней. Я садился на краешек кресла. И слушал тишину. Чувствовал ли ты особую атмосферу этого просторного дома, похожего на музей, доступ в который был временно закрыт для широкой публики? В натертом до блеска паркете отражалась старинная мебель. На стенах висели портреты, взгляд которых неотступно следовал за вами. А стоило пошевелиться, как тут же раздавалось какое-то потрескивание, словно вокруг вас передвигались невидимые посетители. Высокие окна с задернутыми шторами пропускали лишь слабый неясный свет. Было печально и сумрачно, и вскоре вы начинали дрожать от холода.