Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

Он слушает меня с таким вниманием и доверием, что мне становится стыдно. Как будто я готовлюсь забить сбесившееся, опасное, но когда-то преданное животное.

— Что вы предлагаете? — спросил он. — Чтобы я организовал покушение на себя самого?

— Конечно.

Он сам сделал первый шаг.

— Я не очень хорошо понимаю. Какое покушение? Кто на меня нападет?

— Не торопись. Сначала скажи, ты считаешь, что я прав? Потому что я не хочу тебя заставлять. Тебе решать.

— Я люблю Изу, — сказал он.

Идиот. Конечно, он сам меня заставил. Я спокойно раскуриваю трубку. Преимущество трубки в том, что она все время гаснет, и, если медленно зажигать спичку, можно отпустить поводья мысли и увидеть, какой путь лучше выбрать.

— Забудем об Изе, — сказал я. — Ты считаешь себя способным работать в кабинете твоего дяди?

— Почему бы и нет?

— Покажется ли это естественным, если ты принесешь дела домой, чтобы закончить работу?

— Я не должен никому отдавать отчет. Стало быть…

— Но необходимо, чтобы это знали окружающие. У тебя есть секретарь?

— Конечно.

— Ты можешь ему сказать, например: «Оставьте эти бумаги. Я просмотрю их дома». Что-нибудь в этом роде.

— Естественно, могу. Но что вы задумали?

— Постой. Нет ли у тебя на заводе, ну как его, секретного дела или, если хочешь, с грифом: «Совершенно секретно»?

Он смотрит на меня как собака, которая ждет, что ей бросят мячик.

— «Совершенно секретно». Такого, наверное, нет. Но есть рабочая переписка с группой голландцев, которые интересуются нами уже очень давно.

— Замечательно. Это ты и возьмешь.

Он подпрыгивает от возбуждения.

— Объясните.

— Подойди к шкафу. На самой верхней полке лежит маленький голубой чемоданчик.

Он послушно направляется к шкафу. Как только я напускаю на себя таинственный вид, я вновь обретаю всю свою притягательность.

— Видишь?

— Да.

— Дай мне… Или лучше положи на стол и открой сам.

— Но какое отношение имеет этот чемодан к?..

— Давай открывай. Там найдешь сверток в жирной от смазки замшевой тряпке. Довольно тяжелый. Ты догадался?

Он замирает от неожиданности, словно дотронулся до змеи.

— Можешь взять. Он не кусается.

Он берет в левую руку мой револьвер 38-го калибра, жадно рассматривая его. Я рассказываю:

— Револьвер тридцать восьмого калибра. Оружие особого назначения. Пятизарядный. Целиком из стали. Весит пятьсот тридцать восемь граммов. Он не заряжен, но можешь мне поверить, когда он выстрелит, будет больно.

Он старательно заворачивает оружие.

— С этим я на тебя нападу. О! Не бойся. Только сделаю вид. Послушай меня. Значит, так. Детали потом. Ты работаешь вечером в кабинете, скажем, в десять часов. И вдруг ты слышишь снаружи, за балконом, шум. Каким-то предметом царапают ставень. Воры. Ты не вооружен. Убегать? Ты не собираешься. Ты же не трус. Ты бросаешься к телефону и звонишь Дрё — домой, естественно. В это время грабители сбивают задвижку. Ты вызываешь комиссара на помощь. Тут кто-то с балкона видит тебя, изумляется, теряет хладнокровие, стреляет в тебя два-три раза, промахивается и скрывается.

— Неплохо, — говорит в восхищении Шамбон.

— Затем прибегает Дрё. Жермен, который открывает ему ворота, следует за ним. Ты показываешь взломанный ставень, и Дрё обнаруживает две пули в раме. На этот раз никаких сомнений. Дело Фромана возобновляется. К тому же общественное мнение на вашей стороне. Да, Марсель, на тебя накинутся все газеты, телевидение…

— Я сумею справиться, — утверждает он.

— А Иза!.. Она любит мужественных людей… Она жила среди них: Понимаешь, единственное, в чем она могла бы тебя упрекнуть, так это в том, что ты уж больно изнеженный, занянченный… Но тот, кто перед лицом опасности не теряется, с риском для жизни вызывает полицию… что ж? Тот одной с нею крови. Тем более — и ты не забудешь об этом сказать — ты звал на помощь не ради себя, а ради матери, Изы, ради меня.

— Грандиозно, — шепчет Шамбон. — Грандиозно… А вы?

— О! Со мной нет проблем. У меня будет достаточно времени вернуться к себе. Меня еще придется будить, чтобы сообщить о случившемся.

— Да, да, — говорит он. — Дайте мне все обдумать. Револьвер?

— Он будет в своей коробке, на этажерке. Не думаешь же ты, что я его оставлю?

— Почему грабители убегут, ничего на взяв?

— Потому что они увидят тебя у телефона и поймут, что ты вызвал полицию. К тому же, что тебе до этого, пусть полиция делает выводы.

— Хорошо. Я согласен. Но не будет ли более правдоподобнее, если они убегут без выстрелов?