Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

Ладно. Я снова берусь за судовой журнал. Прошло довольно много времени. Приближался день свадьбы, будто край трамплина. Что потом? Пустота. Иза нервничает. Шамбон все больше выводит меня из себя. Ходит ко мне, рассказывает о своей любви. Мы следим за этой нездоровой страстью, словно студенты-медики за сложной беременностью. А Иза? Она примеряет платья. Она вся в подготовке к светской церемонии, которая кружит ей голову. Пытается скрыть от меня свою радость, но она вся светится ею. Я хотел этого сам. А теперь кусаю локти. Наконец наступил канун свадьбы. Я записываю.

Иза прилетела ко мне, как ветер, приоткрыла дверь.

— Он сделал это. Марсель сделал это.

— Ради бога, объясни, в чем дело.

— Марсель, он меня чуть не задушил. Он меня насильно поцеловал. Шарль был в соседней комнате. Он мог нас заметить.

— Надеюсь, ты его отругала.

— У меня не хватило мужества. Бедный мальчик! Он никогда никого не целовал. Он мне сказал: «Я не виноват в том, что люблю вас».

— Ты все еще взволнована.

— Признаться, да… После приема мы уедем на остров д’Олерон.

— Что! Это не было предусмотрено программой.

— Нет. Я даже не знала, что у Шарля есть вилла. Это произошло внезапно. Он хочет провести там дней десять.

Я медленно набиваю трубку, чтобы успокоиться.

— Ну вот, видишь, — отвечаю я. — Я не делаю из этого никакой трагедии.

Внезапно она кидается ко мне, прижимает к себе изо всех сил и скрывается. Мне ничего не остается, как напиться, спокойно, методично; милосердная эвтаназия [50] Легкая смерть, анабиоз. (Примеч. ред.) опьянения. Сейчас и начну.

С этого момента мои воспоминания путаются. Жермен приносил мне коньяк, сопровождая увещеваниями: «Вам не следует так много пить. Если вы заболеете, я буду виноват». Время проходило с волшебной быстротой. Шамбон присоединялся ко мне при первой возможности. Он копировал меня, чтобы не казаться жалким. Два стакана, и он гарцевал на грани лирической эйфории. «Она любит меня, — кричал он. — Она мне обещала. Я не говорил вам. Я ее поцеловал, это было чудесно, знаете, что она сказала мне? Она мне сказала: „Не сейчас, позже!“» (Подлец, мерзкий лгун!)

— Тем не менее, она вышла за другого.

— Да, пусть так. Но любит она меня, прекрасная Иза… Выпьем за Изабель!

С этими словами он поднял бокал, одним махом опустошил его, закашлялся и растянулся на моей кровати, положив голову на локоть.

— Расскажите мне об Изе… У нее был мотоцикл?

— Да. «Кавасаки» красного цвета. Она ездила на нем стоя, а потом взбиралась по веревочной лестнице, которую сбрасывали с вертолета.

— Понимаю, как воздушная гимнастка. Великолепно!

— О! Это еще пустяки! Представляешь, однажды она одиннадцать раз сделала «бочку» на «фольксвагене»… Смотри, резко тормозишь, скорость 80 километров, разворачиваешься — и машина едет сама, но, черт, ты вдруг врезаешься… Она повредила левое запястье. У нее до сих пор остался шрам.

Но Марсель меня больше не слушал.

— Это невозможно, — бормотал он.

— Что невозможно?

— Чтобы она любила меня. Именно меня.

Он впадает в состояние подавленности, он на грани слез. Я наполняю его стакан.

— Ты уверен, что она тебе сказала: «позже»?

Он возвращается к жизни, жадно тянется к стакану.

— Уверен. Но сначала она тоже меня поцеловала.

— Но это «позже», может быть, означало: после того, как она станет вдовой?

— Если так, то ей не придется долго ждать.

Он задумывается, к насилию он не способен. И я, словно у меня нет других забот, как помогать ему, говорю:

— У меня есть идея. А что, если твой дядя покончит с собой?

На трезвую голову этот разговор кажется немыслимым. Но в дыму алкоголя это показалось мне вполне осуществимым, тем более что я об этом много думал. Шамбон был не состоянии спорить. Напротив, моя идея кажется ему восхитительной. Он шумно одобряет ее.

— Но нужно быть осторожными, — говорю я. — Надо сделать так, чтобы это было похоже на настоящее самоубийство. Предположим, твой дядя застрелится; это годится.

— У тебя есть револьвер? — спрашивает Шамбон.

— Конечно. Когда я играл гангстеров, я был вооружен. Он где-то здесь… бельгийский автоматический револьвер. Им можно воспользоваться, но лучше, чтобы револьвер принадлежал дяде.

— Конечно. У него есть. Совсем старый, валяется в письменном столе в библиотеке. Все об этом знают. Пойдем, покажу.

Пока Иза и Фроман прогуливались по пляжу острова д’Олерон, мой план дозрел и вдохновил Шамбона. Я впервые побывал с ним в той части дома, где жил Фроман, я увидел его кабинет, библиотеку. Я обшарил все углы на своих костылях, запоминая каждую мелочь, расположение мебели, стеклянные двери в парк.