Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

– Заходи. Все ждут.

Годольфин держал дверь отрытой, но Филлиды по-прежнему не было видно. Ему пришлось снова выйти и через несколько секунд вернуться, ведя ее за руку. Они выглядели необычной парой, проходя вместе по розовому китайскому ковру комнаты. Годольфин уже не казался изможденным и старым. В его движениях ощущалась живость, и вместе с ним в гостиную словно ворвалась мощная новая волна нервной энергии, напомнив присутствующим, что он все еще оставался незаурядной личностью. Только сейчас Фрэнсис осознала, насколько он может быть разъярен.

Филлида поникла. Ее потемневшие веки низко нависали над исполненными тоски глазами, а руки безвольно висели. Дэвид придвинул к ней кресло, а Годольфин помог сесть. Его манеры стали по-хозяйски властными, и у Габриэллы, наблюдавшей за ним взглядом рыси, от волнения задрожали руки.

– Ну, так что же? – спросила она.

Вопрос прозвучал сурово, однако служил заменой любым банальным словам утешения или извинениям, и Годольфин, стоявший к ней спиной, проворно повернулся, узнав знакомый голос.

– Это отвратительно, – произнес он фразу, прозвучавшую как хлесткий удар кнута. – Ужасно. Шок для всех вас… И неприятная история для меня. Выход из положения видится один. Это я и пытался объяснить своей жене. Необходимо успокоиться, разобраться в сути таинственных событий, а затем мы с ней попытаемся начать жить заново.

Поза исключительной собственной важности, которую принял Годольфин, могла внушить трепет, как и его иссохшая плоть, туго обтянувшая кости, обветренное лицо, такое худое, что тонкая линия подбородка обрисовалась со скульптурной рельефностью. Шок оказал глубокое воздействие на него самого. Он опирался на трость и превратился в комок нервов, что невозможно было бы скрыть при всем желании.

– Разумно с твоей стороны, – старая Габриэлла заговорила вдруг почти заискивающим тоном, какого никто не слышал от нее прежде. – Разумеется, ты прав, Годольфин. Мы должны предоставить полиции возможность провести расследование обстоятельств смерти Роберта, и эта загадка должна быть решена, чтобы ни у кого не оставалось ни малейших сомнений, прежде чем… мы сможем обсуждать будущее. А пока это не сделано, тебе лучше держаться подальше от Филлиды, как и от дома. Это станет наилучшим подходом к проблеме. Что ты собираешься предпринять? Снова отправишься за границу?

Годольфин вскинул голову, и на мгновение им показалось, что он готов рассмеяться:

– Нет, моя любезная леди. Я только что провел два года в вонючей и грязной ламаистской темнице или в исправительной камере, как предпочитали величать ее они сами, постоянно размышляя о своем доме и о жене, и, поверьте, не испытываю никакого желания снова их потерять.

Его слова отчетливо прозвенели в тишине комнаты, и старая дама напряглась.

– Понятно, – тихо отозвалась она. – Так что же ты предлагаешь?

– Предлагаю сразу всем вместе взяться за работу и как можно скорее навести в запущенных делах порядок. – Годольфин говорил отрывисто, а раздражение придавало фразам едва заметный оттенок презрения. – Это лучшее, что мы можем. Необходимо немедленно подчинить сложившуюся ситуацию своему контролю, а поскольку она в особенности затрагивает мои интересы, мне следует лично принять в этом участие.

Филлида крепче вцепилась пальцами в подлокотники кресла.

– Он ничего не понимает, – растерянно пробормотала она. – Хочет остаться в нашем доме.

– Но это, конечно же, невозможно. – Габриэлла заговорила без эмоций или каких-то особых интонаций в голосе, однако достаточно безапелляционно.

– Я не согласен! – Годольфин тоже демонстрировал решительность. – Вы все рассматриваете данный вопрос с неверной точки зрения. Взгляните на себя со стороны. Дом, почти полностью населенный одними только женщинами, которые сейчас попали под власть полиции. Ваш адвокат хуже, чем просто бесполезен. Филд способен не на многое, поскольку не имеет полномочий и даже не является полноценным гражданином этого государства. Вам нужно, чтобы кто-то взял бразды правления в свои руки. Если честно, то интуиция подсказывает мне, что я должен забрать Филлиду отсюда, наплевав на любые чужие мнения и кривотолки. Но она не хочет уезжать, и мне понятна ее позиция. С одной стороны, ясно, насколько неудачным оказался момент моего возвращения, но с другой – он видится мне предначертанием самого Провидения. Нет рациональных причин, мешающих мне оставаться гостем этого дома, делая все возможное для разрешения проблем. В конце концов, я привнесу свежий образ мышления, на который не успели оказать косного воздействия затертые общепринятые взгляды, свойственные гражданам этой так называемой цивилизованной страны.