Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

– Когда вы вошли, – продолжила она, – я подумала, что вы – очередной газетчик. Они порой вытворяют невообразимые вещи. Но как только увидела у вас в руках поднос, поняла свою ошибку.

Кэмпиону не слишком польстило это замечание, однако он промолчал.

– Та мелкая неприятность, случившаяся с нами, – ее тон стал снова величавым, – заставила меня задуматься о чрезвычайном любопытстве, свойственном вульгарности. Разумеется, я употребляю данный термин в его истинном, латинском смысле [8] Vulgar ( лат .) – простонародный, плебейский. . Мне пришла в голову занятная мысль: чем образованнее и культурнее человек, тем менее он склонен проявлять любопытство. А ведь здесь заключен определенный парадокс, некое противоречие, не правда ли? Хочется понять, вызвана ли сдержанность приобретенными внутренними табу или она существует изначально сама по себе. Как вы полагаете?

Из всех разнообразных аспектов дела Палиноудов этот пока ускользнул из сферы внимания Кэмпиона, но внезапно открывшаяся дверь спасла его от необходимости давать плохо обдуманный ответ. Она распахнулась, с грохотом стукнувшись о стену, и на пороге возникла высокая нескладна фигура мужчины в очках с очень толстыми линзами. Не приходилось сомневаться, что это и есть ее брат. Он и ростом, и широтой в кости напоминал сестру, имел схожую большую широколобую голову, и только нижняя челюсть не казалась такой же тяжелой, но при этом он явно отличался нервным темпераментом. Волосы и одежда выглядели неопрятными, а тонкая шея, более красная, чем кожа лица, торчала из воротничка под острым углом вперед. В вытянутых руках, словно прокладывая себе путь, Лоренс держал по толстенному тому, утыканному множеством закладок. Он уставился на Кэмпиона будто на случайно встреченного на улице человека, показавшегося знакомым, но, поняв, что это не так, протиснулся мимо и встал перед мисс Эвадной, сказав до странности крякающим и неуверенным голосом человека, редко пользующегося устной речью:

– Гелиотроп до сих пор не дома. Ты знала об этом?

Он казался настолько расстроенным столь простым фактом, что Кэмпион остался бы в полном недоумении, не вспомни он вовремя историю рождения Клитии Уайт, которая появилась на свет если не в море, то уж точно на берегу. Имя уходило корнями в классическую мифологию, а Клития была, вероятно, дочерью Океана. Потом пришло на ум продолжение мифа. Одна из дочерей морского божества претерпела метаморфозу – обычное дело для нимфы, – превратившись в растение. А точнее – именно в гелиотроп. Не совсем уверенный в правильности своих рассуждений, Кэмпион посчитал, что гелиотропом в семье ласково называли Клитию Уайт. От всего этого несло чрезмерной литературщиной, однако версия представлялась вполне правдоподобной.

– Нет, не знала, – ответила мисс Эвадна. – Разве это имеет какое-то значение?

– Разумеется! – Лоренс пребывал в раздражении. – Разве ты забыла о маргаритке, которая никогда не взойдет?

Кэмпион узнал отсылку на стихи. Строки быстро всплыли из какого-то дальнего уголка его памяти:

«Рынок гоблинов». Кристина Россетти. Мудрая сестра рассказывает глупенькой сестричке притчу, чтобы та не задерживалась допоздна в сомнительной компании.

Лоренс Палиноуд говорил о чисто практических вещах, пусть и прибегал к усложненным формулировкам из литературы. При всей своей симпатии к Чарли Льюку, который брал показания у людей, прибегавших к такому непонятному для него разделу родного языка, Кэмпион почувствовал облегчение. Если непостижимый для полисмена «семейный жаргон» Палиноудов состоял из многочисленных ссылок на классику, то отменная память и объемистый словарь цитат сделают его собственное общение с ними вполне сносным.

Однако мисс Эвадна развеяла его иллюзию.

– Допустим, все так, – обратилась она к брату. – Но ты справился с кузеном Контропом?

Кэмпион мгновенно поник. В этой фразе он распознал единственный код, не поддающийся расшифровке, – внутрисемейные аллюзии, никому больше не известные.

Эффект, произведенный ее вопросом на Лоренса, оказался удивительным. Он выглядел смущенным и виноватым.

– Пока нет. Но я справлюсь, – сказал он и быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

Мисс Эвадна подала Кэмпиону пустую чашку с очевидной целью: ей было лень наклониться и самой поставить посуду на поднос. Она так ни разу и не сменила позы с тех пор, как он вошел в ее спальню, и ему в голову пришла неожиданная мысль. Уж не прячет ли она чего-то у себя за спиной? При этом мисс Эвадна даже не догадалась хотя бы поблагодарить его или предложить присесть.