Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

Крит пошла по этой дороге. На повороте стояла машина. Крит начала насвистывать мелодию популярной песенки. Из машины показалась мужская рука, и из руки выпало письмо. Автомобиль, стоявший по ходу движения Крит и приближавшейся миссис Брэдли, уехал. Крит нагнулась, подняла письмо и зашагала вслед за машиной.

Крайне заинтригованная этими маневрами, миссис Брэдли, посчитавшая, что увидела все, что можно было увидеть, немедленно развернулась и вернулась в Уинчестер тем же путем. К тому времени, когда Крит добралась до отеля, миссис Брэдли уже поднялась к себе и спустилась, словно в первый раз за это утро, застав Крит в вестибюле у буфета, на который Томас имел обыкновение складывать газеты и письма для постояльцев.

Крит подняла глаза и пожелала миссис Брэдли очень ясного доброго утра. Было очевидно, что о слежке она не подозревала. Миссис Брэдли ответила с соответствующим воодушевлением и сразу же после завтрака позвонила инспектору Гэвину в гостиницу. Он пришел в «Домус» в четверть двенадцатого, так что это выглядело, будто он просто заглянул на кружечку пива. Она изложила ему условия завещания и подробно пересказала разговоры с Артуром и миссис Прис-Гарвард.

— Но вы все так и думали, — сказал Гэвин, имея в виду выводы миссис Брэдли.

— Вы нашли камень, которым убили собаку? И узнали, кто перенес собаку и когда? — спросила она. — Мне будет интересно взглянуть на камень, когда вы его найдете. Его наверняка — ну, скажем, почти наверняка, — найдут на дне реки. Завтра я пойду рыбачить.

— Я мог бы пойти с вами.

— Нет, нет. Завтра вам, пожалуй, лучше вообще рядом со мной не появляться.

— Хорошо. Простите, что спрашиваю, но вы когда-нибудь ловили рыбу?

— Случалось. Достаточно, чтобы знать, как забрасывать удочку.

— Я одолжу вам своих мушек. Хотите взять мою удочку? Скажите, в чем заключается ваша идея?

— Мне кажется, настало время для убийцы осознать, что я опасна, и получить возможность ударить меня по голове.

— О, но послушайте, вы должны быть осторожны! Нехорошо…

Миссис Брэдли захихикала и ткнула молодого человека в бок.

— Кстати о несчастных случаях, вы все еще не рассказали мне о нимфе, из-за которой так промокли. Помните? Вы пришли в гостиницу…

— И Томас провел меня сюда, в курительную комнату, и не велел ее покидать из-за гостиничных ковров! Да, конечно, я помню. Ну а вы помните, что сразу после пяти пошел дождь?

— Да, разумеется, помню. И вы отправились искать нимфу. Это я тоже знаю. Но где именно вы ее увидели?

— Вы знаете ту маленькую дорожку, которая соединяет Саутгемптон-роуд с новой окружной дорогой? Она идет мимо пруда для купания и через пару мостов. Так вот, рядом с первым мостом есть старый, поломанный деревянный пешеходный мостик, под которым ручей быстрый и гораздо глубже, чем можно представить, но довольно узкий.

Пока не пошел дождь, там было хорошо, — я стоял на деревянном мосту, совершенно бесцельно глядя на воду, когда заметил какое-то движение. Я присмотрелся, — камыши раздвинулись, — и увидел — клянусь! — женскую голову со светлыми волосами, их цвет был между оливково-зеленым и желтизной увядших листьев дикого ириса. В следующую секунду она исчезла, но я услышал смех, а потом восклицание на греческом.

— На греческом?

— На древнегреческом к тому же! «Слишком холодно и промозгло», вот что именно я услышал. По крайней мере, я бы так перевел.

— Похоже на цитату из «Лягушек» Аристофана, не так ли? Мне кажется, что «слишком холодно и промозгло» — строчка из «Лягушек».

— Весьма вероятно. В любом случае я точно знаю, что согласился с этой репликой, когда залез в ручей. Я тогда ни на секунду не задумался! Был озабочен только тем, чтобы найти эту наяду, говорившую по-гречески.

— Она убежала от вас, как только вы вошли в ручей?

— Не знаю, но я ее не нашел. Там оказалось глубже, чем я думал, и течение очень быстрое, а шел я против течения. Я же увидел ее только мельком, но, может, мне это только почудилось. Как бы то ни было, стало ясно, что смотреть больше не на что, кроме старины Тидсона, который очень спокойно рыбачил в зарослях высокого камыша. Между прочим, удочку он забрасывал очень плохо и едва не зацепил меня. Я легко могу поверить, что он поймал собственную шляпу! Я выбрался на берег неподалеку от него и сказал, что видел нимфу и даже слышал, как она разговаривала. Я спросил у него, не заметил ли он какого-то движения, но он ответил, что ничего не видел, кроме очень впечатляющей форели, которую принялся настойчиво описывать с чрезмерной подробностью. Все же он признал, что слышал донесшийся голос, но не обратил особого внимания. Как раз тогда ему показалось, что та особая форель взяла его наживку, и все остальное в мире перестало его интересовать.