Поль Махален - Кровавая гостиница

Может ли путешественник, преодолевающий расстояние в пятьсот километров между Парижем и Страсбургом за какие-нибудь несколько часов, представить, что был период, когда за то же время путники едва доезжали от границ одного департамента до рубежей другого? Однако дело обстояло именно так. В начале девятнадцатого века дилижанс, служивший транспортом для переезда между Мецем, древней столицей Лотарингии, и не менее древним городом Эпиналь, выезжая на рассвете из одного пункта, достигал цели путешествия только к ночи, хотя между ними едва насчитывалось пятнадцать лье. [1] Лье — приблизительно 4,5 км.

Да, но это происходило из-за того, что в дороге устраивались остановки, а не потому, что в пути случались встречи с разбойниками. Западные провинции были, слава богу, избавлены от нападений шаек различных «Душителей», «Шофферов», «Сальных масок» и других, которые со времен кровавой зари революции чувствовали себя вольготно в бассейнах Рейна, Луары и Роны.

На берегах Мозеля не встречались ни шуаны, ни грабители, зато гостиниц было вдоволь. Во Флавиньи все завтракали в гостинице «Белая лошадь», в Шарме обедали в Почтовой гостинице, закусывали в Номекси под вывеской «Золотой лев» и, не считая станций в Игни и Шавело, где путешественники охотно выпивали по кружке пива или рюмочке ликера, вечером обязательно ужинали в Эпинале.

Наша драма начинается именно в эту эпоху неторопливых путешествий, прерывавшихся на обильные трапезы. Была середина термидора [2] Термидор — одиннадцатый месяц французского республиканского календаря (19/20 июля — 17/18 августа). XII года, или, яснее сказать, июля 1803 года. Двенадцать часов пробило на башенных часах церкви в Шарме, главном городе кантона, через который пролегала дорога из Меца в Бельфор, на Нанси, Эпиналь и Ремиремон.

Дилижанс, о котором мы только что упоминали, проехав с грохотом и дребезжанием по единственной, худо вымощенной улице маленького городишка, остановился на центральной площади, где располагалось здание мэрии; позже у этого самого места, к радости обывателей, был возведен красивый бронзовый фонтан. С одной стороны площади красовались здание, конюшня и сарай почтовой станции, которые существуют и доныне.

Услышав звон бубенчиков и громкое хлопанье кнута, из конюшни выбежали несколько конюхов и окружили вспотевших лошадей. Один из них спросил кондуктора:

– Колиш, сколько у тебя сегодня пассажиров?

– Двое, сын мой: один в открытом отделении, другой в экипаже.

И кондуктор, вытирая полой кафтана вспотевший лоб, добавил:

– Что за мука ездить по такой жаре! У меня под мышкой яйцо можно сварить.

Он кое-как спрыгнул с облучка дилижанса, служившего ему сиденьем, чтобы выпустить несчастных путешественников, с нетерпением ожидавших возможности выйти из своих запертых отделений.

– Простоим здесь час. Желают ли господа чего-нибудь откушать?..

Можете судить сами, с какой радостью заточенные в тесном пространстве путники воспользовались предложением кондуктора. Как сидевший в открытом отделении, так и пассажир экипажа поспешно выскочили на мостовую.

– Боже правый! — воскликнул первый, очутившись на ногах. — Еще несколько минут, и я бы сварился. Повернуться невозможно, все тело ломит… Право, подумаешь, что это экипажи для перевозки арестантов!

Второй пассажир между тем подозвал Колиша:

– Любезный, спустите мой чемодан, я остановлюсь здесь.

В дверях дома, примыкающего к конюшне, показался человек в белой куртке и белом колпаке — по обычаю всех времен и всех государств, — с величественным видом ощипывавший какую-то упитанную птицу. Услышав распоряжение, отданное одним из путешественников кондуктору, он вдруг прервал свое занятие, снял колпак и спросил, кланяясь:

– Не хочет ли гражданин провести ночь в моем заведении? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я могу предложить вам помещение, которое прежде занимал бывший польский король, когда удостоил меня своим визитом, поскольку должен вам сказать, что зовут меня Антуан Ренодо, я содержатель почтовой станции, хозяин гостиницы и бывший повар дома Лоренов.

Мэтр Антуан Ренодо когда-то вращал вертела в кухнях Люневильского замка, [3] Люневильский замок в свое время был преподнесен Людовиком XV своему тестю Станиславу Лещинскому, королю польскому. но он умолчал об этом.