Ричард Остин Фримен - Око Озириса

— Куда конкретно он направился?

— Понятия не имею. Он выехал из дому в шесть часов вечера; надел длинное пальто, взял чемодан и зонтик. Мы попрощались у порога, я посмотрел ему вслед. Все, больше я его не видел.

— Вы не получали от него писем или телеграмм?

— Нет, ни от него, ни о нем не было никаких известий. Через три недели я сообщил в музей насчет вещей. Еще через пять дней приехал доктор Норбери, официально оформил дар, выдал мне документ и вызвал рабочих, которые доставили будущие экспонаты по месту назначения.

— Когда вы вновь услышали о своем клиенте?

— Двадцать третьего ноября в четверть восьмого вечера ко мне приехал Джордж Хёрст и сказал, что Беллингэм был у него в квартире в его отсутствие и ждал в кабинете. Когда мистер Хёрст возвратился, Беллингэма уже след простыл: он не предупредил слуг об уходе, и никто не видел, как он покинул дом. Мистер Хёрст удивился и счел нужным уведомить меня. Я расценил данное обстоятельство как странное, потому что долгое время не имел о своем клиенте никаких сведений. Посоветовавшись, мы с Хёрстом решили рассказать о случившемся мистеру Годфри Беллингэму, родному брату завещателя.

Первым же поездом я и мистер Хёрст отправились в Вудфорд, где тогда проживал Годфри Беллингэм. В пять минут девятого мы позвонили в дверь и узнали от служанки, что хозяина нет дома, а его дочь занимается в библиотеке — это отдельное здание, в него можно попасть через двор. Служанка взяла фонарь и повела нас в библиотеку. Там сидели и отец, и дочь. Оказывается, мистер Годфри только что вошел через заднюю калитку, звонок от которой проведен в библиотеку. Мы поговорили и пошли в дом, и тут при свете фонаря я заметил в траве маленький предмет. Его подняли и узнали скарабея, которого завещатель носил на груди в качестве украшения. Колечко, к которому прикреплялся скарабей, было сломано и тоже валялось в траве. В доме мы первым делом спросили прислугу, не было ли посетителей. Горничная и кухарка клятвенно заверили: ни после обеда, ни вечером никто не приходил. По словам мистера и мисс Беллингэм, они ничего не слышали о своем родственнике, не видели его и не знали, вернулся он в Англию или нет. На следующее утро я обратился в полицию, чтобы начали розыски. В результате чемодан с вензелем Д. Б. обнаружили невостребованным в багажном отделении вокзала Чаринг-Кросс. Я удостоверил, что чемодан принадлежит моему клиенту, который взял его с собой из дома на Куин-сквер. Чемодан открыли, и я опознал вещи Беллингэма. Служащий станции сообщил, что чемодан был сдан двадцать третьего ноября около четырех часов пятнадцати минут пополудни. Кто именно сдавал, он не запомнил. Багаж пролежал на станции три месяца, после чего его передали мне.

Мистер Лорам что-то записал и спросил:

— Вы замечали у своего клиента кольца?

— На безымянном пальце левой руки он носил кольцо с изображением Ока Озириса. Других я у него не видел, но это украшение он никогда не снимал.

Допрос закончился, и мистеру Джеллико разрешили вернуться на место. Я проводил его взглядом и заодно посмотрел на Хиза, но тот даже не поднял головы, весь углубившись в бумаги.

— Как вам Джеллико? — спросил я мисс Беллингэм.

— Он отвечал обстоятельно и убедительно. Бедный дядя Джон! О нем говорят так отстраненно, холодно и постоянно именуют его завещателем, словно это не человек, а алгебраический знак. Кто вон та леди? — кивнула Руфь в направлении молодой женщины, появившейся у конторки. — Тоже свидетельница?

— Мисс Доббс, кем вы приходитесь мистеру Хёрсту? — приступил Лорам к своим обязанностям.

— Ваш вопрос оскорбителен для девушки, — прошипела свидетельница. — На что вы намекаете? Я служу у мистера Хёрста экономкой, в доме постоянно присутствуют также кухарка, судомойка и горничная; кроме того, мистер Хёрст годится мне в отцы.

Судья захлопал лягушачьими веками, и мистер Лорам поспешил исправить оплошность:

— Простите, мисс Доббс, если я случайно обидел вас. Ответьте по существу: ваш хозяин, мистер Хёрст, женат или холост?

— На мои обязанности это не влияет, — заявила дама, — поэтому я не интересовалась.

— Данный вопрос действительно важен, сэр? — жалобно пролепетал судья и, когда Лорам кивнул, предложил: — Тогда лучше адресуем его мистеру Хёрсту — он-то наверняка знает.

Лорам смиренно поклонился и вновь обратился к дерзкой экономке:

— Вы не заметили чего-нибудь особенного в доме двадцать третьего ноября тысяча девятьсот второго года?