Энн Перри - Трущобы Севен-Дайлз

Тильда едва заметно покачала головой – мол, нет, кошелек здесь ни при чем.

– Как хорошо, что я тебя встретила, Грейси! Если честно, я нарочно пошла этой дорогой. Могу я на минуточку поговорить? Я места себе не нахожу и не знаю, что мне делать.

Грейси тотчас стало тревожно на душе. Она прокрутила в голове все возможные беды, какие только могут свалиться на молодую горничную. Дом, в котором работала Тильда, был большим, и там было еще несколько слуг. Первое и очевидное объяснение – это обвинение в краже, или же кто-то из мужской части прислуги досаждал непристойными намеками. Сама Грейси не боялась ни того ни другого, однако знала, что такие вещи случаются. Хуже было только одно – плотские посягательства со стороны хозяина дома. Причем и отказ, и согласие были чреваты своими ловушками. Быть пойманной и уволенной без хорошей характеристики – это еще самая мелкая из всех бед. Куда хуже было при этом еще и забеременеть! Или же хозяйка обвинит во всех мыслимых и немыслимых проступках. Вечные свары с другими горничными, потерянные безделушки, плохо заправленные постели, разбитая статуэтка – разумеется, самая любимая, прожженная горячим утюгом дыра в платье – это были сущие мелочи, на которые можно было почти не обращать внимания.

– Что случилось? – с тревогой в голосе спросила она. – Может, выпьем по чашечке чаю? Тут за углом есть чайная. Пойдем посидим, и ты мне все расскажешь.

– У меня нет денег на чашку чая. – Тильда неподвижно застыла на тротуаре. – Да и вообще, я им подавлюсь.

Из ее слов Грейси сделала вывод, что ее знакомая попала в какие-то серьезные неприятности.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она. – Миссис Питт – женщина добрая и умная.

Тильда нахмурилась.

– Вообще-то я думала про мистера Питта, то есть я… – Она умолкла. Лицо ее было белым как мел. В глазах застыла мольба.

– Произошло преступление? – ахнула Грейси.

На глаза Тильды навернулись слезы.

– Не знаю… пока не знаю. По крайней мере… О боже, только не это!

Взяв Тильду за руку, Грейси едва ли не силой потащила за собой по улице, подальше от толп женщин с корзинами, которые могли пустить их в ход как оружие.

– Ты сейчас пойдешь со мной и выпьешь чашку чая, – приказала она. – Это тебя успокоит. А потом ты расскажешь мне, что случилось. И поднимай повыше ноги, иначе споткнешься и расквасишь о булыжник нос. И куда ты потом пойдешь, с разбитым-то носом?

Тильда заставила себя улыбнуться и ускорила шаг, чтобы не отстать. В чайной Грейси велела официантке принести им чаю. В ответ на ее просьбу та попыталась было возразить, что, мол, для чая еще слишком рано, однако Грейси смерила ее таким суровым взглядом, что девчонка бросилась со всех ног выполнять ее заказ.

– А теперь, – сказала Грейси, когда они остались одни, – что случилось?

– Мартин, – хрипло прошептала Тильда и, испугавшись, что Грейси может превратно ее понять, поспешила добавить: – Мой брат. Он пропал. Его тут больше нет, и он ничего мне не сказал. Но он так никогда бы не поступил, потому что он и я – это все, что у нас есть. Наши родители умерли от холеры, когда мне было шесть, а ему восемь. Мы всегда заботились друг о друге. Он просто не могу куда-то уехать и ничего мне не сказать! – Она быстро заморгала, пытаясь сдержать слезы, но, увы, тщетно. Одна за другой те уже катились по ее щеке, и она машинально вытерла их рукавом платья.

Грейси попыталась сохранить рассудительность и думать ясно.

– Когда ты в последний раз видела его, Тильда?

– Три дня назад, – ответила та. – У меня и у него был выходной. Мы купили у продавца на углу горячие пирожки и пошли в парк. Там играл оркестр. И когда мы шагали к Севен-Дайлз [3] Перекрестье семи улиц в центральном лондонском районе Ковент-Гарден и кварталы возле него, во время описываемых событий бывшие жуткими трущобами; букв. – «Семь циферблатов» (англ.): в центре стыковой площади стоит колонна с шестью солнечными часами, сама служащая гномоном (предметом, чья тень выступает «стрелкой») большого седьмого циферблата. , он сказал, я сейчас, только туда и назад. Не буду там задерживаться!

Официантка вернулась с чайником чая и двумя горячими булочками. Посмотрев на заплаканное лица Тильды, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, однако передумала. Грейси поблагодарила ее, расплатилась за чай и дала несколько пенни сверху. Наполнив им обеим чашки, она подождала, пока ее подруга сделает глоток чая и откусит кусок намазанной маслом булочки, а сама тем временем попыталась собраться с мыслями. Интересно, как бы повел себя в такой ситуации Питт?