Энн Перри - Трущобы Севен-Дайлз

Однако когда я опустился рядом с ним на колени и присмотрелся, я понял, что она права. Он действительно был убит, причем с довольно близкого расстояния, выстрелом в грудь, и был однозначно мертв.

– Вы видели пистолет?

Взгляд Райерсона не дрогнул, однако внешнее хладнокровие явно стоило ему немалых усилий.

– Да, он лежал на земле рядом с ним. Это был пистолет Аеши. Я тотчас его узнал, потому что видел раньше. Я знал, что он у нее есть, на случай защиты.

– Защиты от кого?

– Не знаю. Я не спрашивал, она не говорила.

– Мог это быть лейтенант Ловат? – предположил Питт. – Он ей угрожал?

Лицо Райерсона сделалось каменным, взгляд – несчастным.

– Думаю, что нет, – ответил он, помолчав.

– Вы спросили у нее, что произошло?

– Разумеется! Она сказала, что не знает. Мол, она услышала выстрел и поняла, что он прогремел где-то рядом. Она была наверху, в гостиной, ждала меня. Она не ложилась спать и была одета. Она спустилась вниз, чтобы посмотреть, что случилось – вдруг кому-то требуется помощь, – и обнаружила Ловата на земле, а рядом с ним – пистолет.

Весьма странная история, подумал Питт, в которую трудно поверить. И все же, посмотрев на Райерсона, он решил, что либо тот в нее верит, либо такого превосходного актера он еще не встречал. Райерсон был спокоен, без намека на притворство. Более того, в нем чувствовалась искренность, и если она была наигранной, то, значит, по-своему гениальной. Это сбивало с толку. Мешало найти верный подход, чему Питт был отнюдь не рад.

– То есть вы видели убитого, – произнес он. – И вы знали со слов мисс Захари, кто это такой. Она могла объяснить, что он делал там, прежде чем его застрелили?

– Нет, – моментально ответил Райерсон. – Она предположила, что он пришел к ней, но это было очевидно. Иначе с какой стати ему быть в ее саду в столь позднее время суток? Я спросил у нее, знает ли она, что случилось, и она сказала, что нет, не знает, – уверенно произнес Райерсон, как будто не испытывал по этому поводу ни малейших сомнений.

– Но ведь она не приглашала его к себе и не давала ему поводов думать, что ему будут рады в ее доме, – не унимался Питт, не зная, какого тона ему придерживаться. Его раздражала необходимость проявлять учтивость. Ситуация была абсурдной. Тем не менее он был склонен верить Райерсону, более того, испытывал к нему нечто вроде сочувствия.

Райерсон поджал губы.

– Вряд ли она стала приглашать его в то же самое время, когда ждала меня. Она в высшей степени разумная женщина.

Питту было не до комплиментов.

– Известно, что женщины порой склонны вызвать в любовнике ревность, мистер Райерсон, – ответил он. Его собеседник поморщился. – Это древняя стратегия, и она работает. Разумеется, любая женщина будет это отрицать.

– Возможно, – сухо ответил Райерсон, однако Питт не услышал в его голосе гнева, скорее бесконечное терпение. – Если бы вы ее знали, вы бы никогда не сказали таких слов. Это полный абсурд, не только по причине ее характера, но даже поступи она так, зачем, во имя всего святого, ей бы понадобилось стрелять в этого Ловата?

Питт был вынужден согласиться, что да, это не имело бы смысла, даже если списать происшедшее на характер, страсть или некую случайность. Если Аеша заранее спланировала все так, что ее невозможно ни в чем заподозрить, с ее стороны было бы верхом глупости раскрыть свой коварный умысел потом, подумал Питт.

– А не мог Ловат ей угрожать? – спросил он вслух.

– Она не впускала его в дом, мистер Питт, – ответил Райерсон. – Не знаю, можно ли это как-то доказать, но он не переступал порог ее дома.

– Но она была на улице, – заметил Питт. – В саду она почти не имела возможности защитить себя.

– Вы хотите сказать, что она взяла с собой пистолет? – Губы Райерсона скривились в едва заметной улыбке. – На первый взгляд – отличная защита. И если она застрелила его, то только потому, что он ей угрожал или даже напал на нее. Но тогда это самозащита, а не убийство, – сказал он, а в следующий миг его взгляд потух. – Но все было отнюдь не так. Она вышла из дома, потому что услышала выстрел, и нашла его уже мертвым.

– Откуда вам это известно? – спросил Питт.

Райерсон вздохнул; лицо его сделалось печальным. Не то чтобы он нахмурил брови, а просто как будто в нем что-то умерло.

– Я этого не знаю, – тихо произнес он. – Это то, что она мне сказала, и я знаю ее гораздо лучше, чем вы, мистер Питт. – Слова его были исполнены такой печали и такого страдания, что Питту даже сделалось неловко. Он как будто грубо вторгся в чужую жизнь. Но был ли у него выбор?