Агата Кристи - Подвиги Геракла

Но Эркюлю Пуаро требовались объяснения.

— Так что же такое этот «Ад»? — спросил он.

Мисс Лемон немного удивилась:

— О, разве вы не знали, месье Пуаро? Это ночной клуб — он совсем новый и сейчас в большой моде; его хозяйка — какая-то русская, по-моему. Я могу легко устроить так, чтобы вы стали его членом еще до вечера.

С этими словами мисс Лемон, ясно дав понять, что уже и так потратила зря много времени, принялась выбивать пулеметные очереди на своей машинке.

В одиннадцать часов того же вечера Эркюль Пуаро вошел в дверь, над которой скромно, по одной, вспыхивали неоновые буквы. Джентльмен в красном фраке впустил его и взял у него пальто. Он жестом указал ему на широкий пролет лестницы, ведущей вниз. На каждой ступеньке была написана фраза. Первая гласила: « У меня были благие намерения… » Вторая: « Сотрите написанное и начните заново… » Третья: « Я могу бросить это в любой момент, когда захочу… »

— Благие намерения, которыми вымощена дорога в ад, — оценил эти надписи Эркюль Пуаро. — Хорошо придумано!

Он спустился по лестнице. У ее подножия находился бассейн с водой, в котором росли алые лилии. Через него был переброшен мостик в форме лодки. Пуаро прошел по этому мостику.

Слева, в некоем подобии мраморного грота, сидел самый большой и самый уродливый пес, какого только доводилось видеть Пуаро! Он сидел очень прямо, суровый и неподвижный. Возможно, с надеждой подумал сыщик, он не настоящий. Но в этот момент пес повернул свою злобную и уродливую морду, и из глубин его черного туловища послышалось низкое, рокочущее ворчание. Это был устрашающий звук.

И тут Пуаро заметил декоративную корзинку с маленькими круглыми печеньями для собак. На них было написано: «Взятка для Цербера!»

Именно на них был устремлен взгляд собаки. Еще раз послышался низкий рык. Эркюль Пуаро взял одно печенье и бросил его огромной собаке. Тот разинул красную пасть, раздался лязг мощных захлопнувшихся челюстей. Цербер принял подачку! Пуаро вошел в открытую дверь.

Зал был не очень большим. В нем стояли маленькие столики, посередине была площадка для танцев. Его освещали маленькие красные светильники, на стенах виднелись фрески, а в конце, у бара, находился большой гриль, у которого трудились повара, наряженные чертями, с хвостами и рогами.

Все это Пуаро успел заметить прежде, чем к нему со всей непосредственностью своей русской натуры бросилась графиня Вера Русакова, в роскошном красном вечернем платье.

— Ах, вы пришли! Мой дорогой… мой самый любимый друг! Как я рада снова видеть вас! После всех этих лет — стольких лет …А сколько прошло лет? Нет, мы не скажем сколько! Для меня все это было вчера. Вы не изменились, вы ни капельки не изменились!

— И вы тоже, chère amie! — воскликнул Пуаро, склоняясь к ее руке.

Тем не менее теперь он хорошо видел, что двадцать лет — это двадцать лет. Графиню Русакову можно было без всякой жалости назвать развалиной. Но она была по крайней мере живописной развалиной. В ней по-прежнему чувствовалась полнокровная, бьющая через край жизнерадостность, и она по-прежнему хорошо знала, как польстить мужчине.

Русакова потянула Пуаро с собой к столику, за которым сидели еще два человека.

— Мой друг, мой знаменитый друг, месье Эркюль Пуаро, — объявила она. — Он кошмар для злодеев! Я сама когда-то его боялась, но теперь веду жизнь чрезвычайно добродетельную и скучную. Разве не так?

Высокий худой пожилой мужчина, к которому она обращалась, сказал:

— Никогда не называйте себя скучной, графиня.

— Профессор Лискерд, — объявила графиня. — Он знает все о прошлом и дает мне неоценимые советы по отделке интерьеров.

Археолог слегка содрогнулся.

— Если б я только знал, что вы намереваетесь делать! — пробормотал он. — Результат получился столь ужасным…

Пуаро пристальнее вгляделся во фрески. На стене напротив него играл Орфей со своим джаз-бандом, а Эвридика с надеждой смотрела в сторону гриля. На противоположной стене Озирис и Изида, по-видимому, устроили лодочную прогулку в подземный мир. На третьей стене какие-то веселые юноши и девушки наслаждались совместным купанием в костюмах Адама и Евы.

— Страна Юности, — объяснила графиня и на одном дыхании прибавила, завершая представления: — А это моя маленькая Алиса.

Пуаро поклонился сидящей за столом девушке, суровой на вид, в клетчатом пальто и юбке. На ней были очки в роговой оправе.

— Она очень, очень умная, — сказала графиня Русакова. — У нее есть степень, и она — психолог, она знает все причины того, что лунатики — это лунатики! Это не потому, что они сумасшедшие, как вы могли бы подумать. Нет, есть много других причин! Я нахожу это очень странным.