Агата Кристи: Укрощение Цербера

Поставив бокал, инспектор продолжал:

— Мы решили проблему, кажется. Из клуба есть другой выход — и мы его нашли !

— Где?

— За грилем. Часть его поворачивается.

— Но вы бы наверняка увидели…

— Нет, старина. Когда началась облава, погас свет — его выключили на центральном щитке, — и у нас ушла минута или две, чтобы снова включить его. Никто не вышел через парадную дверь, потому что за ней следили, но теперь ясно, что кто-то мог выскользнуть через тайный ход с этой гадостью. Мы обследовали дом за клубом — и так разгадали этот трюк.

— И что вы собираетесь делать?

Джепп подмигнул:

— Пусть все идет по плану: появляются полицейские, свет гаснет — а кто-то будет ждать за этой тайной дверью и посмотрит, кто из нее выйдет . На этот раз они попались!

— Почему в четверг?

Инспектор снова подмигнул:

— Теперь «Голконда» у нас на прослушивании. Оттуда в четверг будет доставлен товар. Изумруды леди Кармайкл.

— Вы позволите мне тоже кое-что подготовить? — спросил Пуаро.

Сидя, как обычно, за столиком возле входа в четверг вечером, Пуаро изучал окружающую обстановку. Как обычно, в «Аду» царило оживление.

Графиня была еще более ярко раскрашена, чем обычно, если это возможно. Сегодня она вела себя очень по-русски — хлопала в ладоши и взвизгивала от хохота. Появился Поль Вареско. Иногда он носил безупречный вечерний костюм, а иногда, как сегодня, предпочитал появляться в чем-то вроде наряда «апаш», в застегнутом на все пуговицы сюртуке с шарфом на шее. Он выглядел жестоким и привлекательным. Покинув тучную женщину средних лет, усыпанную бриллиантами, Вареско наклонился над Алисой Каннингем, которая сидела у столика и деловито писала в маленькой записной книжке, и пригласил ее на танец. Тучная женщина бросила хмурый взгляд на Алису и с обожанием посмотрела на Вареско.

В глазах мисс Каннингем не было обожания. В них горел чисто научный интерес, и Пуаро уловил отрывки их разговора, когда они в танце двигались мимо него. Она продвинулась дальше его гувернантки в детстве и теперь собирала сведения о наставнице в подготовительной школе Поля.

Когда музыка умолкла, Алиса села рядом с Пуаро; вид у нее был довольный и возбужденный.

— Очень интересно, — сказала она. — Вареско станет одним из самых значительных случаев в моей книге. Символика четко просматривается. Неприятности с жилетками, например, потому что «жилет» подразумевает «власяницу», со всеми ее ассоциациями, — и все становится совершенно ясным. Вы скажете, что он определенно криминальный тип, но его можно исцелить…

— Одной из самых дорогих сердцу женщины иллюзий всегда было то, что, по ее убеждению, она способна перевоспитать шалопая, — заметил сыщик.

Алиса Каннингем холодно посмотрела на него:

— В этом нет ничего личного , месье Пуаро.

— В этом никогда нет ничего личного, — ответил сыщик. — Всегда чисто бескорыстный альтруизм, но его объектом обычно является привлекательный представитель противоположного пола. Например, вас интересует, в какую школу я ходил или как ко мне относилась наставница?

— Вы не криминальный тип, — возразила мисс Каннингем.

— А вы способны распознать криминальный тип, когда он вам встречается?

— Конечно.

К ним подошел профессор Лискерд и сел рядом с Пуаро.

— Вы беседуете о преступниках? Вам следовало бы изучить уголовный кодекс Хаммурапи, месье Пуаро. Тысяча восьмисотый год до нашей эры, очень интересно. «Человека, пойманного на воровстве во время пожара, следует бросить в огонь».

Он с удовольствием воззрился на электрогриль перед собой.

— Существуют и более древние, шумерские законы. «Если жена возненавидит своего мужа и скажет ему: «Ты не мой муж», ее нужно бросить в реку». Дешевле и проще развода в суде. Но если муж скажет то же самое жене, он всего лишь должен будет выплатить ей определенную меру серебра. Его-то в реку никто не бросит.

— Все та же старая история, — сказала Алиса Каннингем. — Один закон для мужчины, и другой — для женщины.

— Женщины, разумеется, больше ценят денежную стоимость, — задумчиво произнес профессор. — Знаете, — прибавил он, — мне нравится этот клуб. Я прихожу сюда почти каждый вечер. Мне не приходится платить. Графиня об этом договорилась — очень любезно с ее стороны — в благодарность за мои советы по отделке помещения, так она говорит. В действительности отделка почти не имеет ко мне отношения, я понятия не имею, зачем она задавала мне вопросы, и, естественно, они с художником сделали все не так. Надеюсь, никто не узнает, что я имел хоть какое-то отношение к этим ужасным вещам. Я не должен был пережить всего этого. Но она чудесная женщина, я всегда считал ее похожей на вавилонянку. Вавилонские женщины хорошо разбирались в делах, знаете ли…