Агата Кристи: Критский бык

— Его вы тоже хорошо знали?

— Чарльз — один из моих самых давних друзей. Он мой лучший друг и всегда им был.

— Вы часто с ними виделись после их свадьбы?

— Я проводил у них большинство своих отпусков. Это был мой второй дом. Чарльз и Кэролайн всегда держали для меня комнату, она ждала меня в полной готовности…

Он расправил плечи и вдруг с вызовом вскинул голову:

— Поэтому я здесь сейчас, чтобы помочь, если понадобится. Если я буду нужен Чарльзу, я здесь…

И снова его окутала тень трагедии.

— Так что вы думаете обо всем этом? — спросил Пуаро.

Фробишер стоял неподвижно. Его брови сошлись над переносицей.

— Я думаю, что чем меньше будет сказано, тем лучше. И, говоря откровенно, я не понимаю, что вы здесь делаете, месье Пуаро. Не понимаю, зачем Диана втянула вас в это и привезла сюда.

— Вы знаете о том, что помолвка Дианы Мейберли и Хью Чандлера разорвана?

— Да, я об этом знаю.

— И знаете, по какой причине?

— Об этом мне ничего не известно, — чопорно ответил Фробишер. — Молодые люди сами обо всем договариваются. Не мое дело вмешиваться.

— Хью Чандлер сказал Диане, что они не должны вступать в брак, так как он сходит с ума, — сказал Пуаро.

Он увидел, что на лбу у полковника выступили капли пота.

— Нам обязательно говорить об этих неприятных вещах? — спросил тот. — Вы считаете, будто сможете что-то сделать? Хью поступил правильно, бедняга. Это не его вина, это наследственность — зародышевая плазма… клетки мозга… Но раз уж мальчик узнал об этом, что еще он мог сделать, если не расторгнуть помолвку? Это одна из тех вещей, делать которые необходимо.

— Если б я мог в этом убедиться…

— Вы можете поверить мне в этом.

— Но вы мне ничего не рассказали.

— Я вам уже сказал, и мне не хочется говорить об этом дальше.

— Почему адмирал Чандлер вынудил сына уйти из флота?

— Потому что это был единственный выход.

— Почему?

Фробишер снова упрямо покачал головой.

— Это имеет отношение к убийству овец? — тихо спросил Пуаро.

— Значит, вы об этом слышали? — сердито спросил его собеседник.

— Диана мне рассказала.

— Лучше б эта девушка держала рот на замке.

— Она не считает это убедительным доказательством.

— Она не знает.

— Чего она не знает?

Нехотя, нервно, сердито Фробишер заговорил:

— А, ладно. Если хотите… Чандлер в ту ночь услышал шум. Подумал, что кто-то проник в дом. Пошел проверить. Увидел свет в комнате сына. Вошел. Хью спал на кровати мертвым сном, в одежде. На одежде была кровь. Умывальник в комнате был полон крови. Отец не смог его разбудить. На следующее утро он узнал о том, что нашли овец с перерезанным горлом. Допросил Хью. Парень ничего об этом не знал. Не помнил, что он вообще выходил из дома, но его обувь нашли рядом с черным ходом, испачканную грязью. Он не смог объяснить кровь в умывальнике. Вообще ничего не мог объяснить. Понимаете, бедняга ничего не помнил… Чарльз пришел ко мне, и мы с ним обсудили, что лучше всего предпринять. Потом это случилось опять, через три ночи. После этого… ну, вы сами понимаете. Мальчику пришлось оставить службу. Если он будет здесь, под наблюдением Чарльза, тот сможет следить за ним. Нельзя было допустить скандала на флоте. Да, это был единственный выход.

— И с тех пор?.. — спросил Пуаро.

— Я не стану больше отвечать на ваши вопросы! — с негодованием воскликнул Фробишер. — Вам не кажется, что Хью сам знает, что для него лучше?

Сыщик не ответил. Ему никогда не нравилось признавать, что кто-то может знать что-либо лучше Эркюля Пуаро.

Когда они спустились в холл, то встретили входящего в дом адмирала Чандлера. Он на секунду остановился — темный силуэт на фоне яркого света снаружи — и сказал тихим, ворчливым голосом:

— О, вот вы где оба… Месье Пуаро, я хотел бы переговорить с вами. Пройдем в мой кабинет.

Фробишер вышел в открытую дверь, а Пуаро последовал за адмиралом. У него было такое чувство, словно его вызвали на шканцы для рапорта.

Адмирал жестом пригласил Пуаро сесть в одно из кресел, а сам уселся в другое. Пуаро во время разговора с Фрошибером ощущал его беспокойство, нервозность и раздражительность — все признаки сильного психологического напряжения. В адмирале он почувствовал безнадежность, тихое, глубокое отчаяние…

С глубоким вздохом Чандлер произнес:

— Не могу не сожалеть, что Диана втянула вас в это… Бедная девочка, я знаю, как это тяжело для нее. Но… это наша личная трагедия, и я думаю, вы поймете, месье Пуаро, что мы не хотим вмешательства посторонних.