Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Теперь я перехожу к самой странной части своего рассказа. Я проснулся, когда было уже совсем светло и, взглянув на часы, увидел, что уже девять часов. Накануне я просил разбудить меня непременно в восемь часов и очень удивился подобной небрежности. Вскочив, я позвонил слуге, но ответа не было. Я позвонил еще раз и, так как никто не являлся, решил, что звонок испорчен. Я поспешно оделся и в самом скверном настроении духа спустился вниз, чтобы приказать подать мне горячей воды. Представьте мое удивление, когда внизу я никого не нашел. Я вышел в переднюю и стал кричать, но опять безуспешно. Тогда я принялся осматривать комнату за комнатой. Дом был пуст. Гарсиа накануне указал мне свою спальню и, думая, что он там, я направился к нему. Я постучал в дверь, но ответа не было. Я открыл дверь и вошел в комнату. В ней никого не было, и постель была не смята. По-видимому, он исчез вместе со всеми остальными: сам хозяин, его слуга и его повар пропали бесследно за ночь. Так окончился мой визит в Вистариа-Лодж.

Шерлок Холмс в волнении потирал руки и радостно улыбался, слушая этот странный рассказ, который должен был увеличить число его удивительных приключений.

– Действительно, очень странный случай, – сказал он. – Однако, что же вы предприняли дальше?

– Я был вне себя. Мне казалось, что надо мной просто зло посмеялись. Я собрал вещи, захлопнул за собою двери и с чемоданом в руке отправился пешком в Эшер. В местной домовой конторе на мой вопрос мне сообщили, что вилла, в которой жил Гарсиа, принадлежала именно ему. Тогда я подумал, что едва ли Гарсиа хотел пошутить надо мной. Вернее было предположить, что он просто удрал совсем, чтобы не заплатить за наем виллы. Был уже март, и срок платежа за вторую треть приближался. Но, оказалось, что я ошибся. Агент заявил мне, что плата за виллу получена вперед за целую треть. Оттуда я поехал в Лондон и зашел в испанское посольство, но там даже не подозревали о существовании Гарсиа и не могли сообщить о нем никаких сведений. Тогда я направился к Мельвилю, в доме которого мне представали Гарсиа, но оказалось, что он знал о нем еще меньше, чем я. Наконец, получив от вас ответ на свою телеграмму, я поспешил к вам, зная от других, что вы всегда сумеете подать совет в трудную минуту жизни. Но, как оказывается, эти господа знают более меня, и им известно продолжение истории, которую я только что рассказал вам, и которая закончилась драмой. Это все, что я знаю; но я готов всеми силами помогать вам в раскрытии этого таинственного дела.

– Я не сомневаюсь в этом, мистер Скотт, – любезно заявил Грегсон. – Я должен вам сказать, что ваш рассказ почти во всем отвечает тем фактам, которые нам пока удалось установить. Так, например, вы сказали правду относительно этой записки. Но не знаете ли вы, какая участь постигла ее?

– Знаю, мистер Гарсиа скомкал ее и бросил в огонь,

– Что вам известно по этому поводу, мистер Байнес?

Местный агент сыскной полиции – полный краснощекий господин с обыкновенным лицом и большими проницательными глазами, почти скрытыми заплывшими жиром щеками – слегка улыбнулся и достал из кармана измятый, обуглившийся клочок бумаги.

– Он бросил записку так неловко, что она упала не в огонь, а за каминную решетку, мистер Холмс, – сказал он как бы в объяснение.

– Я вижу, что вы тщательно осмотрели весь дом, Байнес. От вашего внимания не ускользнул даже этот клочок бумаги.

– Это мое правило, мистер Холмс… Прикажете прочесть, мистер Грегсон?

Инспектор кивнул головой.

– Записка написана на четвертушке белой почтовой бумаги без всяких водяных знаков и украшений и с двух сторон обрезана маленькими ножницами. Она была сложена три раза и наскоро запечатана красным воском, который сверху прижали каким-то плоским овальным предметом. Она адресована мистеру Гарсиа, в Вистариа-Лодж, и заключает в себе следующее: «Наши собственные цвета: зеленый и белый. Зеленый открыт, белый скрыт. Главная лестница, первый коридор, седьмая налево, зеленая байка. Бог в помощь. Д.» Почерк женский, писано заостренным на конце пером, но адрес написан другим пером или другой рукой. Это видно из того, что почерк на нем тверже и смелее.

– Замечательная записка, – заметил Холмс после внимательного осмотра. – Я должен признаться, что вы изучили ее во всех подробностях, мистер Байнес, так что я, с своей стороны, могу прибавить самые пустяки. Печатью послужила обратная сторона запонки: какой другой предмет может иметь подобную форму? Что же касается ножниц, то они были кривые. какие обыкновенно употребляются для ногтей. Вы видите, что бумага отрезана с обеих сторон чуть-чуть округло.