Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Я знаком с вашими методами, сэр, и применил их. Не позволив ничего трогать, я тщательно осмотрел землю вокруг дома и пол в комнате. На них не было никаких следов.

– То есть, вы не видели никаких следов?

– Уверяю вас, сэр, что их не было.

– Мой добрый Гопкинс, много я в своей жизни расследовал преступлений, но до сих пор не знаю ни одного, совершенного крылатым существом. Пока преступник стоит на двух ногах, должна остаться от них какая-нибудь зарубка, ссадина, какое-нибудь ничтожное перемещение, которое может быть открыто строгим исследователем. Невероятно, чтобы эта обрызганная кровью комната не сохранила какого-нибудь следа, который бы пришел нам на помощь. Однако же я понял из следствия, что вы кое-чего не заметили.

Молодой инспектор насупился от иронических замечаний моего товарища.

– Какой я был дурак, что не призвал вас вовремя, мистер Холмс. Ну, да этого не вернешь. Да, в комнате было несколько предметов, которые требовали специального внимания. Одним из них была острога, которой было совершено убийство. Она была схвачена с полки на стене. Там их осталось еще две, и заметно было пустое место, где раньше лежала третья. На ручке ее было выгравировано: «Пароход Морской Носорог, Денди». Это, по-видимому, указывало на то, что преступление было совершено в припадке бешенства, и что убийца схватил первое попавшееся ему под руку оружие. Тот факт, что преступление было совершено в два часа ночи, а между тем Питер Карей был вполне одет, указывает на то, что у капитана было назначено свидание с убийцей, тем более, что на столе стояла бутылка рома и два грязных стакана.

– Да, – произнес Холмс, – полагаю, что можно допустить оба эти предположения. Не нашлось ли в комнате еще каких-нибудь спиртных напитков, кроме рома?

– Да, на корабельном сундуке стояли еще графины с водкой и виски. Но это не имеет для нас значения, так как графины были полны, следовательно, содержимое их не употреблялось.

– И, несмотря на это, их присутствие имеет некоторое значение, – возразил Холмс. – Однако послушаем еще, что вы можете сказать о предметах, которые, по вашему мнению, имеют отношение к делу.

– На столе лежал упомянутый кисет.

– На которой части стола?

– Посередине. Он сделан из грубой тюленьей кожи и перевязан ремнем. На внутренней стороне клапана стоят буквы П. К. В кисете с пол-унции крепкого матросского табака.

– Прекрасно! Что еще?

Стэнлей Гопкинс вынул из кармана записную книжку в темном переплете. На вид она была грубая и потрепанная, а листки перепачканы. На первой странице стояли буквы: Д. X. Н. и год 1883. Холмс положил ее на стол и осматривал со свойственным ему педантизмом, между тем, как Гопкинс и я смотрели с каждой стороны из-за его плеча. На второй странице были выведены буквы: «К. Т. Ж.», а затем шло несколько листков с цифрами. После этих цифр шел листок с заголовком: Аргентина; еще был листок с заголовком Коста-Рика и третий с заголовком Сан-Пауло, и вслед за каждым из этих листков – несколько страниц с цифрами.

– Что вы думаете об этом? – спросил Холмс.

– Это, по-видимому, списки биржевых ценных бумаг. Я думал, что буквы Д. X. Н. обозначают имя какого-нибудь маклера, а буквы К. Т. Ж. имя его клиента.

– Попробуйте-ка подвести под эти буквы: Канадская Тихоокеанская железная дорога, – сказал Холмс.

Стэнлей Гопкинс произнес сквозь зубы проклятие, потер себя сжатым кулаком по ноге и воскликнул:

– Какой я был дурак! Конечно, это так, как вы говорите. Значит, нам остается только решить, что обозначают буквы Д. X. Н. Я уже просмотрел старые биржевые списки и не нашел за 1883 год ни одного маклера ни на самой бирже, ни вне ее, имя которого совпадало бы с этими буквами. А между тем, я чувствую, что это самый важный из всех имеющихся у меня ключей. Вы должны допустить, мистер Холмс, возможность, что это начальные буквы имени второго присутствовавшего в комнате лица, другими словами – убийцы. Я бы также сказал, что присутствие в этом деле документа, относящегося к большому количеству ценностей, дает нам впервые некоторое указание на мотив преступления.

Шерлок Холмс выразил на своем лице, что он положительно поражен этим новым открытием.

– Я должен допустить оба ваших предположения, – сказал он. – Признаюсь, что эта записная книжка, не фигурировавшая на следствии, изменяет все мои взгляды. В том суждении, которое я составил себе о преступлении, она не может занимать никакого места. Пробовали вы проследить за некоторыми ценностями, упомянутыми здесь?