Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Я уже говорил вам, что ваши донесения доходили до меня очень быстро, так как их немедленно пересылали из Бейкер-стрит в Кумб-Трасей. Они были очень полезны мне и, в особенности, случайно верный отрывок из биографии Стэплтона. Я мог восстановить подлинность как мужа, так и жены, и узнал, наконец, в точности, чего мне надо было держаться. Дело значительно усложнилось инцидентом с беглым каторжником и его родством с Бэрриморами. И это вам удалось прекрасно выяснить, хотя я уже пришел к тому же заключению, благодаря своим собственным наблюдениям.

К тому времени, когда вы нашли меня на болоте, я уже вполне был знаком со всеми обстоятельствами, только у меня не было в руках дела, которое я мог бы представить в суд присяжных. Даже покушение Стэплтона на жизнь сэра Генри в ту ночь, когда погиб несчастный каторжник, не много нам помогло для доказательства замышляемого против нашего клиента убийства. Не оставалось другого выхода, как схватить убийцу на месте преступления, а для этого нам нужно было пустить сэра Генри как приманку, одного, и по-видимому, беззащитного. Мы так и сделали и ценою сильного потрясения, нанесенного нашему клиенту, нам удалось закончить дело и довести Стэплтона до погибели. Я должен признаться, что можно поставить в упрек моему ведению дела то, что я подверг сэра Генри такому испытанию, но мы не имели возможности предвидеть страшного и потрясающего зрелища. которое представила собака, а также не могли предвидеть тумана, который дал ей возможность неожиданно выскочить на нас. Мы достигли своей цели ценою, которую оба врача – и специалист, и доктор Мортимер – положительно считают преходящей. Длинное путешествие даст возможность нашему другу не только укрепить расшатанные нервы, но излечит и сердечные раны. Его любовь к миссис Стэплтон была глубока и искренна, и для него самою печальною стороною этого мрачного дела является тот факт, что он был обманут ею.

– Остается мне только указать, какую роль она играла во всем этом деле. Не может быть сомнения, что Стэплтон имел на нее влияние, которое можно объяснить или любовью или страхом, а может быть, и тем и другим вместе, так как, эти оба чувства вполне совместимы. Во всяком случае, влияние его было вполне действительное. По его приказанию она согласилась слыть за его сестру, хотя его власти над нею были положены границы, когда он пытался сделать из нее прямую пособницу в убийстве. Она готова была предостерегать сэра Генри настолько, насколько могла, не выдавая своего мужа, и она не раз пробовала это делать. Сам Стэплтон как будто был способен ревновать, и когда увидел, что баронет ухаживает за его женою, хотя это и входило в его планы, он не мог не прервать этого ухаживания страстной вспышкой, обнаружившей пламенную душу, которую он так умело скрывал под своим самообладанием. Поощряя дружеские отношения, Стэплтон был уверен, что сэр Генри будет часто приходить в Меррипит-гауз, и что рано или поздно он дождется желаемого удобного случая. Но когда настал критический момент, жена вдруг восстала против него. Она кое-что прослышала о смерти беглого каторжника и знала, что собака будет заперта в сарай в тот вечер, когда сэр Генри должен был прийти обедать. Она обвинила мужа в замышляемом убийстве, а затем последовала дикая сцена, во время которой он впервые сказал ей, что у нее есть соперница в его любви. Ее верность сразу превратилась в сильную ненависть, и он увидел, что она непременно выдаст его. Поэтому он связал ее, чтобы лишить возможности предостеречь сэра Генри, и надеялся, конечно, что когда вся страна припишет смерть баронета родовому проклятию (что непременно должно было случиться), он снова одержит победу над женою, заставив ее примириться со свершимся фактом и хранить молчание относительно всего, что она знает. Мне кажется, что в этом отношении он ошибался в расчете, и если бы нас даже и не было на месте, его приговор все-таки был бы подписан. Женщина с испанской кровью в жилах не так легко прощает подобное оскорбление… A теперь, милый Ватсон, я не могу, не прибегая к своим заметкам, дать вам более подробный отчет об этом любопытном деле. Мне кажется, что ничего важного не осталось необъясненным.

Он не мог надеяться напугать сэра Генри до смерти своею собакой-привидением, как это сделал со стариком-дядею. Животное было свирепое и голодное. Если бы его появление и не испугало жертвы до смерти, то оно, по крайней мере, лишило бы ее всякой способности к отпору, без сомнения. Остается еще один вопрос. Если бы Стэплтону удалось получить наследство, каким образом объяснил бы он тот факт, что он, наследник, жил так близко от поместья, скрываясь под чужим именем? Каким образом мог бы он заявить свои права на наследство, не возбудив подозрения и следствия?.. Он был бы в страшном затруднении, и я боюсь, что вы слишком много требуете от меня, если ожидаете, что я разрешу этот вопрос. Прошлое и настоящее входят в область моих расследований, но как человек может поступить в будущем, на это очень трудно ответить. Миссис Стэплтон говорит, что ее муж не раз обсуждал эту дилемму. Из нее можно было бы выйти тремя способами. Стэплтон мог, удостоверив подлинность своей личности в Южной Америке, оттуда требовать свое наследство, не приезжая в Англию; или же он мог прибегнуть к искусному переряжению на короткое время, когда ему необходимо было бы пробыть в Лондоне; или же, наконец, он мог добыть себе соучастника. которому он передал бы все доказательства своей личности и бумаги и выдал бы его за наследника, выговорив себе за это известную часть дохода. Из того, что мы знаем о нем, мы не можем сомневаться, что он, тем или иным путем, вышел бы из затруднения… A теперь, милый Ватсон, мы провели несколько недель в тяжелой работе, и я думаю, что на один вечер мы можем обратить свои мысли на более приятные предметы. У меня есть ложа в театре на «Гугенотов». Слыхали ли вы Решке? Могу я вас попросить быть готовым через полчаса, и мы, до оперы, пообедаем в ресторане Марцини.