Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

A между тем, оно было не самым последним. Я был утомлен, а спать мне не хотелось. Я ворочался с боку на бок, призывая сон, который не приходил. Где-то далеко куранты пробили четверти, и, за исключением этого звука, старый дом был погружен в гробовое молчание. И вдруг среди полной тишины я услыхал звук, ясный, отчетливый и безошибочный. Это было рыдание женщины, заглушенный, подавленный стон человека, терзаемого непреодолимым горем. Я сел на постели и стал напряженно слушать. Звук этот раздался вблизи. Я ожидал в продолжение получаса, все нервы мои были натянуты, но не услыхал больше ничего, кроме курантов и шелеста плюща на стене.

Свежая красота следующего утра несколько изгладила мрачное впечатление, произведенное на нас первым знакомством с Баскервиль-холлом. Когда сэр Генри и я сидели за завтраком, солнечный свет врывался потоками через высокие окна и, проходя сквозь покрывавшие их гербы, бросал на пол разноцветные пятна. Темные стены, отражая золотистые лучи, казались бронзовыми, и трудно было представить себе, что мы сидим в той самой комнате, которая накануне вечером так угнетающе подействовала на нас.

– Я думаю, – сказал баронет, – что вина лежала в нас самих, а не в доме. Мы устали от путешествия, прозябли, и потому были склонны видеть все в мрачном свете. Теперь же мы освежились, чувствуем себя хорошо, и все стало весело вокруг нас.

– A между тем, нельзя приписать все воображению, – возразил я. – Слышали вы, например, как кто-то (женщина, полагаю я) рыдал ночью?

– Это любопытно, потому что и мне, когда я начал дремать, послышалось что-то в этом роде. Я долго прислушивался, но так как звук не повторился, то решил, что видел сон.

– A я его слышал совершенно ясно и уверен, что это рыдала женщина.

– Следует тотчас же это выяснить.

Сэр Генри позвонил и спросил Бэрримора, не может ли он объяснить слышанное нами. Мне показалось, что бледное лицо дворецкого еще более побледнело, когда он услыхал вопрос своего хозяина.

– В доме, сэр Генри, только две женщины, – ответил он. – Одна – судомойка, но она спит в другом флигеле, другая – моя жена, и я отвечаю за то, что она не плакала.

A между тем, он лгал, потому что после завтрака я встретил миссис Бэрримор в длинном коридоре, причем солнце прямо освещало ее лидо. Это была большая, с виду равнодушная, тяжеловесная женщина с установившимся строгим выражением лица. Но много говорившие глаза ее были красны, и она бросила на меня взгляд из-за распухших век. Так, значит, ночью плакала она, и в таком случае муж ее должен был это знать. A он взял на себя очевидный риск скрыть это обстоятельство. Зачем? И почему она так горько плакала? Вокруг этого бледного красивого мужчины уже скопилась таинственная и мрачная атмосфера. Он первый увидал тело сэра Чарльза, и только от него одного были известны все обстоятельства, сопровождавшие смерть старика. В конце концов, возможно, что человек, которого мы видели в кебе на Реджент-стрите, был Бэрримор. Борода могла быть его собственная. Из описания извозчика выходило, что его седок был несколько ниже ростом, но это впечатление могло быть ошибочным. Как решит этот вопрос? Очевидно было, что следовало повидать гримпенского почтмейстера и узнать, была ли вручена самому Бэрримору проверочная телеграмма. Какой бы я ни получил ответ, мне будет, по крайней мере, что донести Шерлоку Холмсу.

После завтрака сэру Генри нужно было рассмотреть различные бумаги, а потому время было самое благоприятное для моей экскурсии. Мне пришлось совершить приятную прогулку в четыре мили по краю болота, и я дошел до маленькой серой деревушки, в которой возвышались над другими строениями трактир и дом доктора Мортимера. Почтмейстер, бывший одновременно и сельским лавочником, хорошо помнил телеграмму.

– Конечно, сэр, – сказал он, – я переслал телеграмму мистеру Бэрримору в точности, как было указано.

– Кто относил ее?

– Мой сын… Джеймс, ты относил на прошлой неделе телеграмму мистеру Бэрримору, не правда ли?

– Да, отец.

– И отдал ее ему в руки? – спросил я.

– Он был тогда на чердаке, и я не смог отдать телеграмму ему в руки, но миссис Бэрримор обещала тотчас же передать ее.

– Видели ли вы мистера Бэрримора?

– Нет, сэр. Говорю вам, что он был на чердаке.

– Если вы его не видели, почему же вы знаете, что он был на чердаке?

– Боже мой, да его же собственная жена должна была знать, где он находится, – сказал почтмейстер недовольным тоном. – Разве он не получил телеграммы? Если произошла какая-нибудь ошибка, то жаловаться должен сам мистер Бэрримор.