Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Я должен заметить, что Грегсон прав, – сказал Лестрейд. – Мы оба делали все, что могли, и оба сели в лужу. С того момента, как я вошел сюда, я слышал несколько раз, как вы говорили, что имеете все улики в руках. Надеюсь, вы не станете хранить долее вашу тайну?

– Всякая задержка с арестом преступника может иметь печальные последствия, – добавил я, – можно ожидать новых убийств.

Понукаемый таким образам со всех сторон, Шерлок Холмс, казалось, колебался. Он продолжал шагать по комнате из угла в угол, склонив голову на грудь и нахмурив брови, как он всегда делал, когда раздумывал.

– Больше не будет преступлений, – сказал он наконец, внезапно останавливаясь и глядя на нас, – можете в этом быть уверены. Вы спрашиваете меня, знаю ли я имя убийцы? Да, я его знаю. Узнать его имя было, однако, несравненно легче, чем задержать его. Но я надеюсь сделать это и очень скоро, благодаря некоторым совершенно особенным мерам, которые я использовал. Эта вещь требует очень много такта, потому что мы имеем дело с человеком хитрым и способным на все. К тому же он не один и пользуется услугами друга, такого же ловкого, как и он сам. До тех пор, пока этот человек будет уверен, что никто не гонится по его следам, мы имеем некоторые шансы поймать его. Но при первом же подозрении он немедленно переменит имя и затеряется в четырехмиллионном населении Лондона. Не желая сделать вам неприятного, я все-таки принужден сказать, что в этом деле полиция очутилась лицом к лицу с людьми более сильными, чем она. И поэтому-то я и не просил вашей помощи при следствии. Если я провалюсь, вся вина падет на меня одного, но я подготовился уже к этому. Обещаю вам: как только увижу, что могу открыться без вреда для дела, тотчас же сообщу вам все, что знаю сам.

Грегсон и Лестрейд, казалось, не совсем были довольны его словами, особенно же обидным намеком на полицию. Грегсон покраснел до корней своих волос, в то время как выпученные глаза Лестрейда заблестели гневом и любопытством. Но ни тот ни другой не успели еще и рта разинуть для ответа, как раздался стук в дверь, и на пороге комнаты появился предводитель уличных мальчишек – юный Виджинс, все такой же грязный и отталкивающий.

– Извините, сэр, – произнес он, почесывая затылок, – я привел вам фиакр. Он ждет внизу.

– Ты молодец, мальчик, – просто ответил Холмс. – Смотрите, – продолжал он, показывая нам пару стальных наручников, которые он вынул из ящика комода, – вы должны завести такого же образца и у себя, в Скотланд-Ярде. Механизм устроен так ловко, что в одно мгновение сковывает преступника.

– И старые образцы хороши, – недовольно пробормотал Лестрейд, – было бы только кого заковывать.

– Это правда, – ответил Холмс, улыбаясь. – Но я думаю, что кучер мог бы подняться сюда и помочь мне управиться с чемоданом. Позови его, Виджинс.

Я очень удивился, услышав, что мой друг говорит об отъезде, о чем раньше не проронил мне ни полслова. В одном из углов комнаты лежал старый кожаный чемодан. Шерлок Холмс вытащил его и принялся укладывать. Он был весь углублен в это занятие, когда в комнату вошел кучер фиакра.

– Помогите же стянуть ремень, – произнес Холмс, не поворачивая головы.

Кучер с мрачным и недоверчивым видом подошел к нему и протянул руки к чемодану. В тот же момент послышался какой-то сухой металлический лязг, щелканье замка, и Шерлок Холмс быстро вскочил на ноги.

– Господа! – воскликнул он, блестя глазами. – Позвольте мне представить вам мистера Джеферсона Гоппа, убийцу Эноха Дреббера и Джозефа Стангерсона!

Все это произошло так быстро, что произвело впечатление сверкнувшей молнии. Но я никогда в жизни не забуду этого момента, не забуду торжествующего выражения лица Шерлока Холмса, вибрирующего звука его голоса и дикого отчаяния, изобразившегося на лице кучера, с каким он глядел на блестящие стальные браслеты, точно волшебством обвившиеся вокруг его кистей. В течение первых двух минут мы стояли молча, точно каменные статуи. Затем, испустив глухой крик ярости, кучер вырвался из рук Холмса и бросился к окну. Рама и стекла разбились вдребезги, но, прежде чем он успел высунуться в окно, Грегсон, Лестрейд и Холмс вцепились в него, точно охотничьи собаки в добычу. Им удалось опрокинуть его назад, повалить на пол, и тогда завязалась ужасная, отчаянная борьба. Этот человек был так силен и так дик, что стряхивал нас всех четверых, как только мы налегали на него, желая усмирить. Вид его был ужасен: он походил на эпилептика во время припадка. Его лицо и руки были сильно изранены стеклами, но лившая из ран ручьем кровь нисколько не ослабляла силы его сопротивления, и, только когда Лестрейду удалось просунуть руку за его воротник и наполовину удушить его, он понял бесполезность своих усилий. Но мы не успокоились до тех пор, пока не скрутили ему ноги полотенцем. После этого мы встали с полу утомленные и тяжело дыша.