Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

При этих словах маленькое черное создание прибежало к матери и вцепилось ручонками в ее платье…

– Я оставила ее в Атланте только потому, что она была больна и перемена климата могла бы дурно повлиять на ее слабое здоровье. За ней присматривала верная шотландка, наша старая няня. Не проходило ни одного дня, ни одного часа, чтобы я не вспомнила о своем любимом ребенке. Потом я встретилась с тобой и убедилась, что люблю тебя, Джек, но побоялась сказать тебе всю правду. Я боялась, что потеряю тебя, и потому не решалась признаться, что у меня есть ребенок. Предстоял трудный выбор, и я по слабости сделала то, чего ни в коем случае не имела права делать, то есть приняла твое предложение. В течение трех лет меня мучили угрызения совести и съедала тоска по ребенку, но я хранила свою тайну, потому что получала благоприятные вести от няньки. Наконец во мне появилось непреодолимое желание увидеть своего ребенка. Долго я боролась против этого желания, но напрасно. Как это было ни опасно, я рискнула выписать дочку, хотя бы на несколько недель. Я послала в Америку сто фунтов стерлингов и дала подробные инструкции няне, как она должна приехать и поселиться в этом домике. Я сделала все возможное, чтобы никто в нашем околотке не знал о существовании черного ребенка, и потому приказала няньке наблюдать, чтобы Люси весь день ходила в маске и в длинных перчатках. Конечно, можно было бы придумать что-нибудь умнее, но боязнь, что ты случайно узнаешь правду, положительно лишала меня рассудка. Ты первый сообщил мне приятную новость, что в домике кто-то поселился. Весь день я прождала, сгорая от нетерпения поскорее увидеть и расцеловать свое родное дитя, и, наконец, потихоньку убежала туда ночью, зная, что ты очень крепко спишь. На следующий день ты мог бы все узнать, если бы подчинился моей просьбе подождать еще немного времени. Спустя три дня, когда ты ворвался в дом, няня с ребенком едва успели убежать в лес через черный ход. Теперь ты узнал всю правду, и мне интересно знать, что будет со мной и с моим ребенком?..

С этими словами она сжала свои красивые руки и ждала ответа.

Прошли две длинные томительные минуты, пока Грант Манро первый прервал молчание. Я с удовольствием вспоминаю эту сцену. Он поднял маленькую девочку, крепко поцеловал ее, затем взял под руку свою жену и, не говоря ни слова, повел их обеих к двери.

– Мы гораздо удобнее можем переговорить об этом у себя дома, – сказал он. – Я не считаю себя, Эффи, очень хорошим человеком, но все-таки думаю, что ты смело могла бы мне доверить свою тайну, не прибегая к подобным средствам.

Мы вышли за ним из дома. Подойдя к тропинке, Холмс дернул меня за рукав и шепнул:

– Я думаю, наше присутствие гораздо полезнее будет в Лондоне, чем здесь, в Норбери.

После этого он не проронил ни слова до самой поздней ночи, пока не взял свечу и не отправился в спальню, собираясь ложиться спать.

– Пожалуйста, Ватсон, – сказал он, обернувшись ко мне, – если вы когда-нибудь заметите, что я начинаю слишком много о себе думать, шепните мне на ухо одно только слово: «Норбери», – и я буду вам за это бесконечно благодарен.

Вскоре после женитьбы я купил у престарелого доктора Фаркера его практику в Паддингтоне. Когда-то пациентов было множество, но доктор старел и к тому же страдал чем-то вроде пляски святого Витта – и число их заметно поубавилось. Каждый человек, естественно, предпочитает лечиться у того, кто сам здоров, и если врач не в силах исцелить себя самого, то уж какое тут доверие к его медицинским познаниям и опыту. По мере того, как здоровье старого доктора ухудшалось, дела его приходили все в больший упадок, и к моменту, когда была заключена наша сделка, практика приносила ему вместо прежних тысячи двухсот всего около трехсот фунтов в год. Но я не сомневался, что мне, человеку молодому и энергичному, удастся за год-два изменить ситуацию, и пациентов будет более чем достаточно.

Первые месяцы я не выезжал за пределы Паддингтона – увы, мне было не до визитов, в том числе и на Бейкер-стрит. Поэтому все это время я не виделся с Холмсом, он сам ведь если и выходил куда-нибудь, то только по делу. Легко представить себе мою радость, когда однажды июньским утром звонок в передней, а затем резкий голос моего старого друга оторвали меня от чтения «Британского медицинского вестника».

– Рад вас видеть, дорогой Ватсон! – сказал он еще на пороге. – Как миссис Ватсон? Пришла в себя после всех наших приключений со «Знаком четырех»?