Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Мсье Рато! Къ вамъ можно?

Внутри никого не было. Посреди комнаты лежало два большихъ чемодана, на стульяхъ висѣли неуложенные еще костюмы, а у окна стоялъ на треножникѣ страннаго вида гигантскій бинокль съ фотографической камерой на одномъ изъ объективовъ.

— Подзорная труба? — удивленно произнесъ Шоринъ, прикрывая дверь. — Онъ возитъ съ собой подзорную трубу?

До прихода поѣзда оставалось пять минутъ. Рато и Шоринъ сидѣли на (перронѣ станціи и дружески бесѣдовали.

— Ну, что же? — весело спросилъ сыщикъ. — Значитъ, у васъ въ замкѣ скоро будетъ свадьба?

— Нѣтъ, не теперь, а только въ будущемъ году, когда Сергѣй окончитъ университетъ, — пренебрежительно улыбаясь, отвѣчалъ Викторъ. — Конечно, я принципіальный врагъ женщинъ. По-моему, все что мужчина дѣлаетъ глупаго, все это подъ вліяніемъ женщины. Однако, отговаривать Сергѣя я не намѣренъ. Пусть женится и самъ узнаетъ на практикѣ, что лучше: жена или старый испытанный другъ. А скажите, все-таки, мсье Рато, кто могъ Подложить ему яда?

— Не знаю, дорогой мой, не знаю. Спросите Вольскаго, онъ, навѣрное, догадывается.

— Понимаю. Просто не хотите сказать. Старикъ и Суриковъ тоже ничего не говорятъ намъ, скрываютъ. Неужели это Ольга Петровна? Мы съ Сергѣемъ вчера слышали крики ея и Жоржа. Кромѣ того, не спроста они такъ внезапно уѣхали. А, вотъ, кстати… Вы меня извините, я не хотѣлъ входить въ вашу Комнату, но сегодня нечаянно заглянулъ. Къ чему вы возите съ собой подзорную трубу?

— Какѣ? Вы увидѣли мой инструментъ? — сыщикъ недовольно посмотрѣлъ на Виктора. — Ну, знаете… Это нехорошо съ вашей стороны.

— Даю вамъ слово — вышло случайно. Скажите: а какъ же при помощи подзорной трубы вы подслушали Мой разговоръ съ Николаемъ Ивановичемъ? Навѣрно, у васъ, кромѣ того, ставится еще микрофонъ?

— Вы очень любопытны, мой другъ, — хлопнувъ по плечу собесѣдника, проговорилъ Рато. — Однако, сказать правду, вы мнѣ нравитесь. Обѣщайте только хранить въ тайнѣ то, что я скажу.

— Клянусь!

— Дѣло очень просто, мой милый. Мальчикомъ двѣнадцати лѣтъ, еще въ Россіи, послѣ скарлатины я оглохъ на оба уха и до двадцати семи лѣтъ совершенно ничего не слышалъ. Однако, знаменитый лондонскій профессоръ Дрю въ концѣ концовъ меня на половину вылѣчилъ: я сталъ недурно слышать на одно ухо. А до этого своего излѣченія я научился узнавать многія слова по движеніямъ губъ. Эге! поѣздъ уже показался. Давайте саквояжъ.

— Ну, и что же? — Викторъ поднялся съ мѣста.

— Ну, и вотъ. Хотя я сталъ слышать, однако, рѣшилъ какъ слѣдуетъ усовершенствоваться въ чтеніи чужихъ словъ по губамъ на русскомъ, французскомъ и англійскомъ языкахъ. Занимался я этимъ въ теченіе многихъ лѣтъ, и въ результатѣ сталъ безошибочно узнавать почти всѣ слова. А когда мнѣ пришла мысль соединить эти показанія съ подзорной трубой и съ фильмами, получилась интересная комбинація. Я смотрю вдаль на говорящихъ и угадываю слова. А въ наиболѣе важныхъ случаяхъ одновременно снимаю фильмъ и провѣряю по нему, вѣрно ли понялъ.

— Какъ геніально! — Викторъ пришелъ въ восторгъ. — Замѣчательно! Но будьте покойны: я никому не скажу. Въ какой вагонъ? Сюда?

— Да. Ну, всего хорошаго. Между прочимъ, съ осени я бросаю свое ремесло, переѣзжаю въ Лондонъ и открываю тамъ школу для сыщиковъ. Если хотите, запишитесь ко мнѣ въ ученики. Прощайте, голубчикъ.

— Счастливой дороги, мсье Рато!

Викторъ въ грустномъ настроеніи возвращался со станціи въ замокъ. Вотъ и кончилось все! Какъ было интересно, какъ занимательно — будто въ превосходномъ американскомъ фильмѣ въ пять тысячъ метровъ! А теперь — теперь опять прежняя будничная жизнь, безъ всякихъ встрясокъ, безъ романтизма. Конечно, можно было бы еще что-нибудь придумать для развлеченія, чтобы незамѣтно скоротать остатокъ лѣта въ Савойѣ. Но что именно? Да и какъ въ настоящее время раскачать Сергѣя на какое-нибудь новое приличное предпріятіе, если тотъ по уши влюбился въ эту жалкую Наташу и не захочетъ отойти отъ нея ни на шагъ?

Шоринъ вздохнулъ, равнодушно взглянулъ на протянувшуюся впереди горную цѣпь. Солнце немилосердно палило, надъ долиной поднимались раскаленные токи, охватывая знойной дрожью поля и сады. Кое-гдѣ изъ-за горъ всходили золотыми гирляндами облака, стремясь перевалить черезъ неприступныя скалы. А надъ ближайшимъ къ замку ущельемъ Зловѣще вились сѣрыя тучи, обволокли вершины, дымной завѣсой окутали зеленые склоны.

— Какая глупая вещь — любовь! — думалъ Викторъ. — Занятіе, совершенно неподходящее для истиннаго джентльмена. Уничтожается все: дружба, чувство собственнаго достоинства, предпріимчивость, смѣлость, ясность сужденій. Какія тупыя лица обычно у этихъ влюбленныхъ! Въ глазахъ идіотская мечтательность. Щеки горятъ. Въ каждой улыбкѣ, въ каждой складкѣ на лбу, возлѣ губъ, позорное выраженіе блаженства. То ли дѣло человѣкъ, презирающій женщинъ, свободный отъ всего, равнодушный ко всѣмъ… Вотъ, это, дѣйствительно, царь природы. Высшее существо. Могучее. Сильное.