Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

Викторъ увидѣлъ вдали изящную фигуру дочери профессора. Наташа, очевидно, шла изъ аптеки, несла съ собой какой-то громоздкій пакетъ.

— Добрый день, Наталья Дмитріевна.

— Здравствуйте.

Несмотря на все умѣнье владѣть собой, Наташа казалась сильно разстроенной. Увидѣвъ Шорина, она нахмурилась, взглянула на него съ плохо скрываемой непріязнью.

— Я уже знаю о несчастьѣ, — холодно проговорила она. — Мнѣ только что сообщили, что Сергѣй умеръ.

— Да… А кто сообщилъ?

— Въ аптекѣ былъ докторъ Роже. Онъ недавно вернулся изъ замка.

Лунина говорила это какъ будто съ сожалѣніемъ. Но въ ея голосѣ чувствовалась какая-то сухость, отсутствіе искренняго участія.

— Въ такихъ случаяхъ я стѣсняюсь быть краснорѣчивымъ… Но вы представляете, что долженъ испытывать я, какъ другъ Сергѣя…

— Разумѣется. Всего хорошаго…

Шоринъ пошелъ дальше. Выйдя изъ города, онъ сѣлъ на берегу рѣки, печально посмотрѣлъ въ сторону замка. Вотъ, тропинка, по которой они вдвоемъ съ Сергѣемъ обычно ходили… Вотъ высокій утесъ вдали, съ котораго Наташа соскользнула на выступъ, перепугавъ своихъ спутниковъ. Какъ хо рошо, беззаботно было тогда, и какъ отвратительно, мрачно на душѣ теперь!

Часто останавливаясь въ пути, Викторъ, наконецъ, вернулся домой. Распоряженіе Николая Ивановича о переносѣ тѣла покойнаго въ замокъ уже было исполнено. Сергѣй лежалъ въ большой угловой комнатѣ, въ которой и раньше было мрачно отъ узкихъ оконъ, задѣланныхъ желѣзной рѣшеткой и отъ сводчатаго каменнаго потолка. Теперь же здѣсь было особенно жутко. Суриковъ по телефону заказалъ въ городѣ гробъ, который за время отсутствія Шорина уже успѣли доставить, и этотъ гробъ съ тѣломъ Сергѣя стоялъ на возвышеніи, покрытомъ чернымъ сукномъ. Вокругъ свѣшивались длинныя вѣтви вьющихся розъ, срѣзанныхъ Ольгой Петровной при помощи Бетси. На полу лежалъ огромный коверъ. Возлѣ гроба горѣли въ старинныхъ канделябрахъ свѣчи, которыя Николай Ивановичъ приказалъ принести сюда для большей торжественности.

До десяти часовъ вечера среди обитателей замка продолжалась мрачная суета. Горева трогательно украшала комнату; Бетси, на глазахъ которой не высыхали слезы, бѣгала взадъ и впередъ, исполняя приказанія госпожи; поваръ Томъ помогалъ Бетси, и даже старикъ Роберъ проявлялъ участіе въ бѣдѣ.

— Можетъ быть, завтра утромъ намъ все-таки протелефонировать въ Женеву? — спросила Сурикова Ольга Петровна, собираясь уже идти къ себѣ въ спальню.

— Право, не знаю. Положеніе такое, что не представляю, какъ поступить… Думаю поѣхать самъ… Мсье Рато говоритъ…

— А кто такой мсье Рато? Какое отношеніе имѣетъ этотъ господинъ къ нашимъ семейнымъ дѣламъ?

— Да… Конечно… Но онъ… Во всякомъ случаѣ, вотъ что. Подождемъ, пока пріѣдетъ вашъ сынъ. Тогда рѣшимъ окончательно.

— Какъ хотите. А теперь еще одинъ вопросъ. По-моему, на ночь нужно кого-нибудь попросить остаться здѣсь, возлѣ гроба.

— Вы думаете?

— Я считаю, что это будетъ приличнѣе по отношенію къ покойному. Мы и такъ не имѣемъ здѣсь никого изъ духовныхъ лицъ. Завтра я обязательно пошлю телеграмму въ Парижъ священнику.

— Да, да, вы правы. — Суриковъ смутился, чувствуя, что Горева проявила больше чутья, нежели онъ. — Нужно кого-нибудь попросить. Если хотите, я самъ буду дежурить.

— Нѣтъ, зачѣмъ вы…

— Я тоже могу, — предложилъ стоявшій вблизи Викторъ. — Я считаю, что было бы лучше…

Онъ покраснѣлъ и смолкъ. Суриковъ демонстративно отвернулся отъ него, давая понять, что не желаетъ съ нимъ разговаривать.

— Нѣтъ, — недружелюбно взглянувъ на Шорина, произнесла Ольга Петровна. — Постороннему человѣку провести ночь съ покойникомъ гораздо легче, чѣмъ намъ. Я бы совѣтовала попроситъ кого-нибудь изъ прислуги. Бетси, конечно, исключается. Она слишкомъ болѣзненно переноситъ это несчастье. Кромѣ того, ей завтра днемъ будетъ достаточно хлопотъ. Вотъ, развѣ, Томъ? Или еще лучше Роберъ. За все время онъ въ первый разъ соблаговолилъ проявить къ намъ интересъ.

Когда Суриковъ, обратился къ Роберу съ просьбой продежурить ночь возлѣ гроба, старикъ не сразу понялъ, что отъ него требуется. Но затѣмъ, догадавшись, радостно закивалъ головой и отвѣтилъ, что охотно сдѣлаетъ это. Единственно, что онъ попросилъ, это разрѣшить ему принести сюда свою подушку, чтобы подложить подъ голову, если сонъ одолѣетъ.

Около одиннадцати часовъ замокъ погрузился, наконецъ, въ тишину. Ночь наступила темная, душная. Небо было обложено тучами. За горами играли зарницы.