Александр Аввакумов - Пятна на солнце

— Скажите мне, товарищ Власов, почему мы отступаем и так быстро сдаем города врагу?

Тогда ему показалось, что вождь уже знал ответ на этот вопрос и, спрашивая его об этом, хотел услышать подтверждение своего мнения.

— Мне трудно судить об этом, товарищ Сталин. Я плохо владею оперативной обстановкой на других фронтах, но мой корпус готов выполнить любой ваш приказ, если даже нужно будет при этом умереть.

— Главное в вашем ответе — вы и ваши бойцы готовы умереть, чтобы не пустить немцев дальше. Другие же генералы, проявляя трусость в принятии подобных решений, предпочитают отступать или добровольно переходить на сторону противника. Могу сказать, что я доволен вами, вашим мужеством и умением воевать.

В тот же день, после разговора с верховным главнокомандующим последовал приказ Ставки, согласно которому, ему поручалось собрать в окрестностях Киева отступающие воинские части и сформировать из них тридцать седьмую армию и оборонять город.

Власов открыл глаза и попросил у офицера воды. Тот протянул ему стакан и алюминиевую фляжку. Сделав несколько глотков, он вернул все это обратно.

«Похоже, поднялась температура, — подумал он, чувствуя, как его тело начинает трясти. — Не хотелось бы в таком виде предстать перед Сталиным».

Он захотел отвлечься от воспоминаний, но они крепко держали его в своих объятиях: тогда, в условиях неразберихи, паники и предательства, ему удалось не только сформировать армию, но и создать мощную систему обороны Киева. Он хорошо помнил это непростое время, когда на подступах к городу шли ожесточенные бои, а город словно и не замечал этого. В нем кипела вполне мирная жизнь, работали заводы и фабрики, по городу ходили трамваи. Он до сих пор не может понять, кто принял решение об отводе войск из-под Киева.

В ночь на 19 сентября город был оставлен войсками. Немцы моментально воспользовались предоставленным случаем и двумя мощными ударами с флангов замкнули кольцо за отходящими на восток советскими армиями. Это решение Ставки было губительным не только для войск, но и для мирного населения. Ему тогда он сделал то, что не удалось многим генералам: он оказался единственным командармом, который с минимальными потерями вывел из окружения свою армию. Тогда в котле осталось около 600000 солдат и офицеров, которые погибли или были взяты в плен немецкими частями.

Генерал открыл глаза. Машина остановилась на въезде в город: воинский патруль проверял документы.

Капитан Сорокин дремал, сидя в штабной машине. Иногда он открывал глаза и морщился от приступов боли в ноге. Сегодня утром он обнаружил, что у него открылась рана, которая стала сильно кровоточить.

— Вам, капитан, не повезло с раной, — разминая выкуренную папиросу в металлической банке, произнесла военврач. — Я же вам вчера говорила, что рановато вас выписали из госпиталя. А вы с такой ногой за немцами охоту устроили.

Врач подозвала к себе медсестру и попросила сделать ему укол. Молоденькая девушка в белом халате умело кольнула его в ягодицу, а затем, обработав рану раствором марганца, стала делать ему перевязку.

— Вы, капитан, не обижайтесь на меня, но я бы вам посоветовала вернуться обратно в госпиталь и долечиться. Не дай Бог, занесете в рану инфекцию — гангрена и ампутация конечности.

— Вы меня не пугайте ампутацией, товарищ военврач. Меня дома ждут здоровым и сильным.

— Я вас не пугаю, я вас предупреждаю, Сорокин.

Военврач подошла к рукомойнику, висевшему в углу комнаты. Вымыв руки, она вернулась к столу.

— Выпить хотите, Сорокин? — неожиданно поинтересовалась она у него. — Немного алкоголя вам сейчас не повредит. У меня, если честно, болит голова после вчерашнего застолья, которое организовал майор Захарченко. То ли выпила лишнего, то ли спирт был технический.

Она достала из тумбочки две металлические кружки и, плеснув в них спирт, развела его водой.

— Давайте, капитан, выпьем за нашу победу. То, что она будет, я не сомневаюсь. Единственное о чем я постоянно думаю, это какой ценой она нам достанется.

Они выпили, и Сорокин, достав из кармана папиросы, угостил ими врача.

— Прощайте, вы очень хороший человек. Я сейчас уезжаю в штаб армии. Может, когда-нибудь и встретимся в этой жизни, — прощаясь с ней, произнес Александр.

— Хотелось бы, — тихо ответила она, делая глубокую затяжку, — однако вряд ли. Мне кажется, что эта встреча у нас с вами последняя.

— В каком смысле?

— Самом прямом. Война… — все также тихо ответила она.