Эрнест Хорнунг - Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе

– Так что, ты не видал еще Краггса?

– Видел, видел и завел с ним даже дружбу. Из наших двух старикашек, пожалуй, он более смешной старый плут. Впрочем, ты сам можешь изучить их обоих. Сегодня утром я прямо схватил быка за рога – пробрался к нему и наврал с три короба, уподобившись Анании. Да и отлично вышло, что я так сделал – старая бестия отправляется в Австралию с завтрашним пароходом. Я наплел ему, что один субъект продает мне копию знаменитой инфанты Марии-Терезии Веласкеса, что я было отправился к предполагаемому владельцу картины, но напрасно, оказалось, что он недавно продал оригинал мистеру Краггсу. Если бы вы видели лицо старикашки, когда я говорил все это! Он то и дело скалил зубы и гримасничал своей старой противной рожей.

«Так старый Дебенгам признает продажу?» – вырвалось у него. Когда же я ответил утвердительно, он закатился веселым смехом минут на пять.

Он до того был доволен, что поступил именно так, как я рассчитывал, то есть показал мне знаменитую картину, которая на счастье совсем невелика, а также футляр, в который он ее запрятал. Это – железный ящик, в котором он перевез в Англию планы своих владений в Брисбане, и он хотел бы знать, «кто может заподозрить, что в этом ящике сокрыто творение старого мастера, а?». Он долго прилаживался к новому замку Чеббса, и пока он пожирал глазами полотно, я занялся изучением этого замка. У меня к ладони был прилеплен воск и я могу заказать дубликат его ключа хоть сейчас же.

Раффлс взглянул на часы и вскочил с места, как ужаленный, видя, что пробыл со мной лишнюю минуту.

– Кстати, – добавил он, – ты должен отобедать с ним нынче вечером в «Метрополе».

– Я?

– Ты. Чего же ты так испугался? Мы приглашены оба, я поклялся, что ты обедаешь нынче со мной. Я принял приглашение за нас обоих, но я там не буду.

Его светлые глаза, полные мысли и раздражения, пристально глядели на меня.

Я умолял его разъяснить мне, каковы его намерения.

– Ты будешь обедать в его особой столовой, – начал Раффлс. – Эта комната смежная со спальней. Ты должен удерживать его там как можно дольше, Банни, и говорить, не умолкая.

В одну секунду я проник в замыслы Раффлса.

– Ты отправишься за картиной, пока мы будем обедать?

– Да.

– А если он услышит тебя?

– Не услышит!

– А если да?

И я вздрогнул от страха при одном этом предположении.

– Ну, если даже и услышит, – сказал Раффлс, – то произойдет лишь осложнение, и больше ничего. Револьверы в «Метрополе», конечно, неприменимы, но какое-нибудь орудие самозащиты, понятно, я захвачу с собой.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул я. – Сидеть и говорить с одиноким чужестранцем, зная, что ты работаешь в соседней комнате.

– Две тысячи наличными, – спокойно возразил Раффлс.

– Клянусь всем святым, я, кажется, откажусь от них!

– Только не ты, Банни, я знаю тебя лучше, нежели ты сам.

И Раффлс надел пальто и шляпу.

– В котором часу я должен быть там? – почти простонал я.

– Без четверти восемь. Будет получена телеграмма, что я не могу явиться. Он падок на разговор, и поддерживать беседу тебе будет не труднее, чем подталкивать катящийся шар. Но только удерживай его, насколько возможно, от воспоминаний о картине. Если он предложит ее показать, скажи, что уже пора расходиться. Сегодня в полдень он до такой степени тщательно запер ящик, что я не вижу для него ни малейшей причины отпирать его еще раз, находясь в нашем полушарии.

– Где же я тебя найду после ухода от него?

– Я поеду в Эшер. Надеюсь застать поезд 9:55.

– Но я еще, конечно, увижусь с тобой до обеда? – воскликнул я в волнении, видя, что он уже держится за ручку дверей. – Я еще никак не могу освоиться со своей ролью! Я уверен, что спутаю всю игру!

– Только не ты, Банни, – повторил он опять, – а я сам, если еще потрачу даром время. У меня чертовски много дел, и благодаря этому ты не застанешь меня дома. Почему бы тебе не явиться в Эшер с последним поездом?

Так будет отлично – ты прибудешь туда с самыми свежими вестями! Я скажу старому Дебенгаму, чтобы он поджидал тебя, он приготовит постель нам обоим. Клянусь Юпитером, как бы он ни усердствовал, этого будет мало, когда он получит обратно свою картину!

– Уф! – вздохнул я, когда Раффлс попрощался и оставил меня, терзаемого предчувствиями и почти больного от страха, в состоянии чуть ли не панического ужаса, и поистине достойным сожаления.

В конце концов, однако, мне оставалось лишь выполнять свою роль, пускай непогрешимый Раффлс на этот раз ошибется, пускай вечно бесшумный и неосязаемый Раффлс на этот раз будет идиотски грохотать, но мне все-таки придется лишь улыбаться, улыбаться и быть негодяем.