Эрик Эмблер - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

В два часа ночи сэр Гарри разбудил меня. Я получил от него в подарок старый велосипед.

— Сразу, как выедете за ворота, поверните направо. Поедете по тропинке через хвойный лес. К рассвету вы доберетесь до холмистой местности. Здесь у пастухов вы будете жить в такой же безопасности, как будто сбежали в Новую Гвинею, — напутствовал он меня.

Я сел на велосипед и поехал под черным звездным небом навстречу рассвету.

В восьмом часу я поднялся на один из холмов, чтобы оттуда посмотреть, в какую сторону мне двигаться дальше.

Позади осталась дорога, зажатая обступившими ее холмами, впереди расстилалась примерно на две-три мили болотистая равнина. Слева, то есть на юге, синели горы, где я надеялся найти свое спасение; справа, то есть на севере, видны были холмы, похожие на круглые торты. Я обернулся и посмотрел назад, на восток: там, за дорогой начинались луга и посреди них затерялась хижина, из трубы которой шел дымок, единственный признак, свидетельствующий о том, что местность была обитаема.

Я глубоко вздохнул, наслаждаясь утренней тишиной, которую нарушали только крики ржанок, и вдруг почувствовал неприятный холодок в груди, потому что услышал зловещее стрекотание мотора. Только сейчас до меня дошло, что я, в сущности, попал в ловушку: даже мальчик-с-пальчик не смог бы здесь спрятаться. Летевший с востока самолет начал снижаться, делая круги, точно ястреб, выслеживающий добычу. Наконец, он пролетел надо мною так низко, что я увидел пилота и сидящего за ним человека с биноклем. Затем самолет опять набрал высоту и улетел назад, на восток.

Я сел на землю и глубоко задумался. Меня обнаружили и, значит, скоро я буду окружен. Наверняка у них достаточно людей, чтобы поймать меня. «Что касается велосипеда, — размышлял я, — то его придется бросить. Уверен, наблюдатель его заметил. Пусть мои враги думают, что я еду на нем по дороге. У меня сейчас только два выхода: идти либо на юг, либо на север. Брошу-ка я монетку. Если — орел, пойду на север, если решка — на юг». Выпал орел. Но прежде чем спускаться на дорогу, я еще раз осмотрелся. Очень далеко по дороге с юга приближалась черная точка. «Автомобиль, — догадался я, — но он от меня на расстоянии пяти-шести миль, и у него впереди несколько подъемов и спусков, так что у меня есть время. А хорошо бы сейчас обзавестись шапкой-невидимкой!» Я спустился с холма. Отойдя метров двадцать от дороги, утопил велосипед в небольшом болотце и что есть духу побежал по дороге.

Выйдя из-за поворота, я увидел кучу щебня и рабочего с кувалдой, который за то время, пока я к нему шел, взмахнул кувалдой всего один раз. Он бросил кувалду, едва я с ним поравнялся, и зевнул.

— Будь проклят тот день, когда я из пастуха стал рабочим, — очень громко, вероятно, в надежде, что его услышит мир, заявил он. — Когда пасешь овец, то сам себе хозяин, а когда бьешь камень, ты раб только что без цепей. Господи Боже мой, как чертовски болит голова, — вдруг закончил он.

«Презанятная фигура, — подумал я, — Моего роста, не брился, наверное, уже неделю. Сутулый и в больших роговых очках, как у профессора».

— Может, заболели? — с лицемерной озабоченностью спросил я, хотя прекрасно видел, в чем дело.

— He-а, — ответил малый, — свадьба была вчера. Дочка моя Мерран вышла замуж. Девки и парни всю ночь танцевали, а мы налегли на напитки. Чтоб я еще мешал красное с белым!

Я подтвердил, что это очень опасно для здоровья и посоветовал ему отлежаться.

— Легко сказать, — с тоской, как о чем-то несбыточном, сказал он, — да трудно сделать. Наш новый дорожный мастер должен появиться здесь с минуты на минуту. Если я уйду домой, то вылечу с работы, а если останусь, то все равно вылечу, потому что он увидит, что я пьяный.

И тут меня осенило.

— Он знает тебя в лицо? — спросил я.

— Нет, конечно. Он всего как неделю сменил старого мастера. У него машина. Он на ней объезжает участки.

— Где ты живешь?

Он показал рукой в ту сторону, где я видел у ручья дом, из трубы которого шел дымок.

— Ну так иди себе с миром и дрыхни, пока не проспишься, — сказал я, — Я за тебя сделаю всю работу и поговорю с мастером.

Он с минуту смотрел на меня, тупо соображая, что бы все это значило, потом его лицо расплылось в пьяной улыбке.

— Считай, парень, что я твой должник, — заверил он меня с той искренностью, какую можно встретить только у пьяных рабочих, — Камень тебе пока бить не надо, щебенки достаточно. Возьмешь тачку и отвезешь щебенку вон на тот участок, — он показал рукой. — Разбросай ее там, потом займись обочинами. Меня зовут Александр Тернбулл, я на дороге работаю уже семь лет, а до этого двадцать лет пас овец. Друзья зовут меня Спеки [11] Очкастый, от слова spectacles — очки. , но я на них не обижаюсь, потому что у меня плохое зрение. Когда будешь говорить с мастером, то обязательно называй его «сэр». Они это очень любят. Ну пока, я к вечеру обязательно вернусь.