Эрик Эмблер - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

— Афины, год 1922-й. Вам это о чем-нибудь говорит, Димитриос? Не припоминаете, был там такой Таладис? Полиция разыскивала его по обвинению в грабеже и попытке убийства. Смешно, не правда ли?

Мистер Питерс сказал последнюю фразу каким-то мерзким, гнусавым тоном, напомнившим Латимеру сцену в софийском отеле. Димитриос, не мигая, смотрел на своего собеседника. Жгучая ненависть повисла в воздухе и давила Латимеру на мозг. Лишь однажды в детстве он пережил нечто похожее, когда видел на улице драку между двумя мужчинами. Мистер Питерс достал из кармана пальто люгер и, держа его обеими руками, направил на Димитриоса.

— Итак, вам нечего сказать, Димитриос? В таком случае я продолжу. Годом раньше в Смирне вы убили менялу. Как его звали, месье Смит?

— Шолем.

— Конечно, Шолем. Месье Смит проделал это расследование, Димитриос. Неплохая работа, не так ли?

Месье Смит в хороших отношениях с турецкой полицией, можно сказать, она ему доверяет. Вам все еще кажется, что миллион франков слишком дорогая цена?

— Убийца Шолема повешен, — сказал Димитриос, глядя куда-то вниз.

— Неужели это правда, месье Смит? — спросил мистер Питерс, высоко вскинув брови.

— Был повешен негр Дхрис Мохаммед. Перед смертью он сделал заявление, в котором обвинял в убийстве Шолема месье Макропулоса. Ордер на арест был выдан в 1924 году, но полиции хотелось схватить убийцу уже по другой причине — он потом принимал участие в заговоре с целью убить Кемаля Ататюрка.

— Как видите, мы неплохо информированы, Димитриос. Можно, мы продолжим?

Мистер Питерс замолчал. Молчал и Димитриос, смотря куда-то сквозь стену. Лицо по-прежнему бесстрастное, точно окаменевшее. Мистер Питерс кивнул Латимеру:

— Кажется, мы произвели на него впечатление. У меня такое ощущение, что он с нетерпением ждет продолжения.

Опять наступила тревожная пауза.

— Месье Смит сказал, что он видел Виссера. На самом деле он видел его труп в стамбульском морге. Как я уже говорил, он в очень хороших отношениях с турецкой полицией. Турки считали, что это труп преступника, которого звали Димитриос Макропулос. Очень глупо так думать, не правда ли? Но эту ошибку разделял с ними и мистер Смит. К счастью, я сумел доказать ему, что на самом деле, Димитриос жив.

Пауза.

— Вы ничего не хотите сказать? Очень хорошо. Может быть, вам будет интересно знать, как я вас отыскал и узнал, чем вы теперь занимаетесь?

Пауза.

— Нет? Тогда, быть может, вы хотите послушать, как я установил, что вы были в Стамбуле вместе с беднягой Виссером, который потом был убит, или как месье Смит установил, что Виссер и человек, которого он видел в морге, одно и то же лицо?

Пауза.

— Нет? Быть может, вам будет интересно знать, что турецкая полиция с радостью воспримет новость: считавшийся убитым преступник на самом деле жив? То же самое можно сказать и о греческой полиции, которая будет рада наконец-то привлечь к уголовной ответственности беженца из лагеря в Табурии. Мне кажется, вы думаете, нам будет трудно доказать, что вы и Димитриос Макропулос, Таладис, Талат или Ружмон одно и то же лицо. Вы действительно так думаете, Димитриос? Не хотите отвечать? Ну что ж, тогда я скажу, что это совсем нетрудно. Я, например, знаю вас как Макропулоса. Это могут подтвердить также Вернер, Ленотр, Галиндо и Великая герцогиня. Все они живы, и полиция легко найдет каждого, если это потребуется. И каждый будет счастлив узнать, что вас наконец-то повесят. Я напомню, что есть еще экипаж яхты, которую вы зафрахтовали в июне этого года. Он может подтвердить, что Виссер был вместе с вами на яхте. Есть еще консьержка в доме на авеню Ваграм, которой вы известны как месье Ружмон. Так что вряд ли ваше теперешнее солидное положение защитит вас. Итак, вы по-прежнему считаете, что миллион франков слишком дорогая цена за избавление вас от петли?

Мистер Питерс кончил свою речь. Словно не заметив этого, Димитриос смотрел куда-то сквозь стену. Потом очнулся и стал разглядывать свои маленькие руки в перчатках.

— Интересно, почему вы просите только миллион? Неужели это все?

Мистер Питерс мерзко захихикал.

— Вы думаете, что, получив миллион, мы потом пойдем в полицию? Нет, Димитриос, это честная сделка и своего рода жест доброй воли. Вас ведь это не разорит, поэтому не считайте нас алчными людьми.

— Ничего другого мне не пришло бы на ум. Итак, вы считаете, что мне не надо расстраиваться? Эта безумная идея, будто я убил Виссера, ваша или есть кто-нибудь еще, кто ее разделяет?