Фрэнсис Дункан - Такое запутанное дело. Когда конец близок

Вчера, как только я вернулась, он начал задавать вопросы о мистере Имлисоне. Заявил, что я слишком часто с ним встречаюсь, что все вокруг только и делают, что обсуждают наши отношения. Не желал ничего слушать и понимать. Все больше распалялся, будто намеренно стремился довести себя до исступления.

Она сидела, вцепившись в стул и неподвижно глядя в пространство.

– Хорошо зная характер Адриана, следовало проявить осмотрительность и поступить более разумно. Надо было вспомнить, что он устраивает сцену, потому что в доме нет слуг и никто не может его услышать. Но я не дала себе труда задуматься. Адриан… так оскорблял меня. Невыносимо. Я пыталась возражать, старалась доказать, что он преувеличивает, и тем самым лишь распаляла его гнев.

Неожиданно Адриан повернулся к столу и достал револьвер. Скорее всего просто хотел напугать меня, но в ту минуту показалось, что он готов пристрелить меня. Я схватила его за руку, чтобы отвести оружие в сторону. Несколько секунд мы боролись. Адриан пытался высвободить руку, а я удерживала, надеясь, что он одумается и успокоится.

– Где именно происходила борьба? – уточнил Пенросс.

– Мы оба стояли возле стола, – ответила Хелен. – Точнее, по обе стороны от него. – Она прикрыла глаза, будто стремясь восстановить картину и оживить в памяти подробности. Фразы вырывались судорожными толчками: – Адриан стоял, наклонившись. Я вцепилась в его руку и мешала ему выпрямиться. Левым локтем он уперся в стол, чтобы удержаться. Наверное, револьвер каким-то образом оказался под нами. Помню, как Адриан дернулся, пытаясь вырваться, и в это мгновение грохнул выстрел.

Это было ужасно. Муж не издал ни звука. Я склонилась, увидела его голову и едва не упала в обморок. Ужасное зрелище настолько поразило меня, что я не могу вспомнить, что делала дальше. По-моему, положила оружие на стол, села в кресло и попыталась осознать, что же произошло.

Наверное, именно тогда я сообразила, как люди воспримут смерть Адриана. Вся исказят, очернят и раздуют до невероятных размеров. Сплетники найдут достойное применение своим длинным языкам. Я испугалась и за себя тоже. В доме никого не было – значит, недоброжелатели могли сказать, что это вовсе не несчастный случай, мол, я намеренно убила мужа…

Хелен опустила голову, на ее лицо упал локон.

– Я уже говорила, инспектор, что не вспомнила о телефоне. На самом же деле я подумала о нем. Но, зная, что мистер Тремейн отдыхает на пляже, решила позвать его в дом до приезда полиции, чтобы он выступил в качестве свидетеля и помог убедить детективов в случайности выстрела. Тогда вопросов возникло бы меньше.

Она снова посмотрела на Пенросса и произнесла с отчаянной мольбой:

– Пожалуйста, инспектор, поверьте! Я рассказала все, как было. На сей раз ничего не утаила.

– И готовы подписать новые показания? – уточнил Пенросс.

Хелен кивнула:

– Да, конечно. Вы имеете полное право относиться ко мне с подозрением, инспектор. Однако других показаний не потребуется.

Пенросс смерил ее пристальным взглядом:

– Хочу кое-что вам продемонстрировать, миссис Картхэллоу.

Она мгновенно насторожилась. Наблюдавший за ней Мордекай Тремейн заметил, что Хелен настроилось на активную защиту.

– Да, инспектор?

– Я осмотрел студию вашего мужа, – сообщил Пенросс и замолчал, ожидая ее реакции.

Заявление не произвело на нее ни малейшего впечатления.

– Адриан здесь много работал, – равнодушно отозвалась Хелен. – Считал, что этот дом вселяет в него вдохновение.

Фраза могла бы показаться ироничной, однако ни в выражении лица, ни в голосе не ощущалось ни тени иронии.

– Вы поднимались в студию в последнее время? – спросил Пенросс.

– После того, как вчера вернулась? – уточнила Хелен и покачала головой. – Нет. Честно говоря, не была нигде, кроме этой комнаты и гостиной.

– Буду чрезвычайно признателен, если вы составите мне компанию.

Она послушно встала, и вновь небольшая процессия направилась вверх по узкой лестнице. По пути Пенросс бросил через плечо:

– Судя по всему, миссис Картхэллоу, супруг работал над вашим портретом!

– Да, – подтвердила Хелен и после паузы добавила: – Нет ничего необычного в том, что художник хочет изобразить жену.

– Естественно, – согласился Пенросс. – В этом ничего необычного нет.

Он двинулся по комнате туда, где стоял мольберт, и быстро повернул его. Хелен только что вошла и сразу оказалась перед холстом. Глаза ее изумленно расширились. Она судорожно вздохнула, подняла руку к губам и срывающимся шепотом спросила: