Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 41. Дело об отсроченном убийстве

— Он перестанет сам себя уважать, — предположил я.

— Он и так себя не уважает.

— Люди будут смеяться над ним из-за ошейника.

— Это заставит его помнить, зачем на нем ошейнш Он должен начать драться, иначе ничего не исправишь

— Его изобьют до полусмерти.

— Разумеется. Но после этого он уже не будет бояться драк. А когда люди поймут, что он больше не боится драться, они перестанут к нему цепляться.

— Ты, конечно, первоклассный дрессировщик, — польстил ей я. — Однако к людям это подходит не всегда.

Она даже не потрудилась возразить мне.

— У нас сегодня хорошая жареная говядина, — сказала она.

Я почти прикончил свою порцию, когда в закусочную вошел Фред Смит. Он только что побывал в драке, и, видно, в драке зверской. Его губы были разбиты, один глаз заплыл, другой совершенно опух. Рубаха была разорван и испачкана в пыли. Из носа струйкой сочилась кровь.

Большая Берта взглянула на него совершенно спокойно, как будто не видела в таком зрелище ничего особенного.

— У нас хорошая жареная говядина, — произнесла она ровным голосом.

— Дай мне порцию, — прошелестел он своими вздувшимися губами.

Она поставила перед ним тарелку. Его руки дрожали от возбуждения настолько сильно, что вилка звенела о край тарелки.

— Твой пес готов вернуться к тебе, — заявила Большая Берта.

— Ко мне?

— Да. Обратно к тебе. Я закончила дрессировку

Смит выпил стакан воды большими глотками, едва не поперхнувшись последним.

Кто-то тронул меня сзади за плечо:

— Ваша фамилия Данн?

Я кивнул.

— Сэм Флинт хочет знать, можете ли вы прямо сейчас прийти на шахту? Это очень важно.

Я заплатил за обед и вышел следом за мужчиной пыльную улицу. Он приехал на машине, которая была перед закусочной, двигатель работал. Я сел в машину и она, вздымая облака пыли, рванула вперед. Я заметил что еще несколько автомобилей тронулись с места одновременно с нашим.

— Что случилось? — спросил я.

— На кассира, который вез зарплату, напали бандиты.

— Деньги забрали?

— Да, и они убили Эда Мэнса.

Я промолчал. Мой спутник тоже ничего не говорил. Факты подождут. Флинт наверняка захочет изложить их по-своему. Сэм Флинт отвечал за порядок на шахте. Когда-то он был отъявленным задирой. Теперь он, конечно, постарел, но и сейчас прекрасно управлялся и с лошадью, и с пистолетом.

Он мерил шагами дощатый пол конторы, когда я приехал.

— Данн, ты когда-то выследил и поймал похитителей скота в Нью-Мехико.

— Да, я участвовал в этом.

— И говорят, ты умеешь хорошо читать следы?

— Читал, было дело.

— Ладно. Тогда я от шахты нанимаю тебя в качестве детектива. Надо действовать. За поимку и доказательство вины преступников уже объявлена награда в две тысячи долларов.

— Какое преступление?

— Убийство и грабеж. Они убили Эда Мэнса. Я еду туда. У тебя есть с собой пушка?

— Не откажусь и от запасной.

Он дал мне винчестер и старый однозарядный кольт, стреляющий пулями, которые дырявят человека насквозь.

— Поехали, — сказал он.

В свете послеобеденного солнца скалы отбрасывали красноватые тени. В разгар лета в этих краях темнеет довольно поздно. Жаркий ветер утих. Горизонт перестал мерцать, как это обычно бывает в полдень, став ровным и застылым.

Мы тряслись по автостраде, разбитой грузовиками, а потом свернули на петляющую грунтовую дорогу, ведущую к шоссе на Лас-Вегас. Через пять-шесть миль мы подъехали к небольшой группе людей, стоящей рядом с двумя машинами. На земле лежало тело, накрытое одеялом.

Мертвый человек — зрелище само по себе печальное, независимо от того, как относиться к смерти. Но человек, убитый в пустыне в разгар летнего дня, — на такое не следует смотреть, если у вас слабый желудок. Все, что было красным, стало черным в палящих лучах полуденного солнца. Мухи с сердитым жужжанием кружились вокруг брызг крови, застывших на близлежащих камнях. А на одеяле, которым был накрыт труп, роился сплошной слой мух.

Сэм Флинт подошел к неподвижно лежащему телу. Ник Крайдер услужливо откинул одеяло с лица.

— Он не сдался просто так, — сказал Крайдер.

Это было очевидно. Песок вокруг был изрыт следами. У Мэнса на лице появилось несколько ссадин, прежде чем выстрелом ему снесло полчерепа. И у него было еще две раны: один выстрел угодил в грудь, другой — в живот, чуть повыше ремня. Пистолет Мэнса исчез.

Сэм Флинт читал знаки на земле с той же легкостью, как если бы они были написаны на листе бумаги.