Агата Кристи - Десять негритят / And Then There Were None

– Но мы должны выбраться отсюда – должны – должны! – громко повторял доктор Армстронг. – Любой ценой!

Уоргрейв задумчиво поглядел в окно курительной комнаты. Поиграл со шнурком пенсне. И сказал:

– Я, конечно, не пророк по части погоды. Но, по-моему, лодка доберется до нас не раньше, чем через сутки, – да и то если ветер стихнет, – даже если на берегу узнают о наших трудностях.

Доктор Армстронг уронил голову в ладони и застонал.

– А пока нас всех перережут в постелях?

– Надеюсь, что нет, – отвечал судья. – Лично я намерен принять все возможные меры для того, чтобы этого не случилось.

У доктора Армстронга мелькнула мысль о том, что старики вроде судьи часто оказываются живучее молодых. Он не раз наблюдал подобное в своей медицинской практике, и это всегда его удивляло. Взять хоть его самого – ведь он на добрых двадцать лет моложе Уоргрейва, а как плохо, в сравнении с ним, развито у него чувство самосохранения…

Судья между тем думал:

«Перережут в постелях! Все эти доктора одинаковые – мыслят исключительно штампами. Посредственности».

– Не забывайте, жертв уже три, – напомнил Армстронг.

– Конечно, я помню. Но не забывайте и вы, что они были не готовы к нападению. Мы же предупреждены.

– Что мы можем поделать? Рано или поздно… – с горечью возразил доктор.

– Полагаю, – сказал Уоргрейв, – что мы можем довольно многое.

– Мы даже понятия не имеем о том, кто это…

Судья, погладив подбородок, произнес:

– На вашем месте я бы не стал так говорить.

Армстронг уставился на него.

– Вы хотите сказать, что знаете?

– Что касается настоящих доказательств, – осторожно ответил Уоргрейв, – таких, какие принимают в суде, то они, конечно, отсутствуют. Однако, перебирая в памяти все случившееся, я прихожу к выводу, что на одного человека подозрение падает особенно тяжело. Я в этом практически уверен.

Армстронг вытаращил глаза.

– Не понимаю, – произнес он.

Мисс Брент была наверху, в своей спальне.

Взяв Библию, она села с ней к окну. Открыла книгу. Затем, посидев над нею с минуту, отложила, встала и подошла к туалетному столу. Выдвинула верхний ящик, взяла из него книжечку в черном переплете, открыла и начала писать:

Случилась ужасная вещь. Умер генерал Макартур. (Тот, чей кузен женился на Элси Макферсон.) Все уверены, что его убили. После ланча судья произнес очень любопытную речь. Он считает, что убийца – один из нас. Это значит, что кто-то здесь одержим дьяволом. Я так и думала. Кто же? Все сейчас задаются этим вопросом. Одна я знаю…

Некоторое время женщина сидела неподвижно. Ее глаза затуманились и как будто затянулись пленкой. Карандаш в ее пальцах заплясал, как пьяный. Крупными корявыми буквами она нацарапала:

«УБИЙЦА – БЕАТРИС ТЕЙЛОР…»

И закрыла глаза.

Вдруг, резко вздрогнув, пожилая дама очнулась. Перечитала написанное. Сердито вскрикнула и несколько раз зачеркнула последнее предложение.

И тихим голосом спросила себя:

– Неужели это я написала? Я? Похоже, я схожу с ума…

Шторм усиливался. За стенами дома выл ветер.

Обитатели острова собрались в гостиной. Сидели, апатично нахохлившись, исподтишка бросая друг на друга подозрительные взгляды.

Когда вошел Роджерс с чаем, все вздрогнули.

– Быть может, задернуть шторы, господа? – спросил он. – В гостиной станет уютнее.

Все согласились, и шторы были задвинуты, а лампы зажжены. Комната действительно повеселела. Тени почти рассеялись. К утру шторм наверняка закончится, кто-нибудь появится… придет лодка…

– Разлейте, пожалуйста, чай, мисс Брент, – сказала Вера Клейторн.

На что пожилая женщина ответила:

– Нет, лучше вы, милочка. Чайник такой тяжелый… А тут еще я два мотка серой шерсти потеряла. Такая неприятность…

Вера подошла к столу. Весело зазвенели фарфоровые чашки. Вернулась нормальная жизнь.

Чай! Как хорошо, что есть обычный полуденный чай! Ломбард отпустил остроумное замечание. Блор ответил. Армстронг рассказал веселую историю. Даже Уоргрейв, который обычно чай терпеть не мог, теперь пригубил его одобрительно.

Вдруг в эту жизнерадостную атмосферу шагнул Роджерс. Он явно был расстроен. И сказал нервно и наобум:

– Прошу прощения, господа, никто из вас не знает, что сталось с занавеской из ванной комнаты?

Ломбард вскинул голову.

– Из ванной? Какой еще ванной, Роджерс?

– Исчезла, сэр, как не бывало. Я пошел по дому, задергивать шторы, как обычно, а этой, в ванной, – нету.