Найо Марш - Последний рубеж. Роковая ошибка

– Вы предвосхищаете все мои просьбы.

– Как насчет этого садовника? По фамилии Гарденер. Не думаете, что он мог прошмыгнуть обратно со своими цветами, когда мисс Фостер и те, кто были с ней, уехали?

– Не похоже, – ответил Аллейн. – Если только он не сложился пополам. Администраторша говорит, что электрик был худощавый, небольшого роста и в очках. А в садовнике шесть футов три дюйма росту, и фигура у него крупная. И он не носит очков.

– Это тот парень, который сидел на слушаниях в харрисоновском костюме?

– Да. Я хотел вам на него указать.

– Я и сам догадался.

– Клод Картер, между тем, напротив – невысок, худощав, в очках и так же, как наш электрик и несколько миллионов других мужчин, не носит рабочей униформы.

– А мотив? Он в любом случае получает от состояния миссис Фостер свой кусочек, доставшийся от ее первого мужа.

– Это правда.

– Если спросить, знает ли тут кто-нибудь об электриках, окажется, что никто ничего не знает, – предрек Фокс.

– А если спросить, на каком автобусе Картер вернулся в Квинтерн, получим весьма смутный ответ.

– А если спросить, видел ли его кто-нибудь где-нибудь…

– С лилиями или без… Припоминаю, что в гардеробе заметил пустую картонную коробку и бумажную хозяйственную сумку. Фокс, не могли бы вы засунуть эти мерзкие лилии в коробку? Только те, что найдены в чулане, с ними вместе не кладите. А я хочу еще раз взглянуть на подушки.

Те лежали точно так же, как и в прошлый раз, – числом три, в роскошных наволочках из тонкого льна с вышивкой ришелье, отделанные лентами. Она привезла их с собой, подумал Аллейн. Даже в «Ренклоде» так далеко в роскоши не заходили.

На маленькой подушке осталась вмятина от ее живой или мертвой головы. Самая большая подушка лежала в изножье кровати и была гладкой. Аллейн перевернул ее. Нижняя поверхность оказалась смята практически в самом центре – смята и испачкана: похоже, прежде здесь было мокрое пятно, в двух местах имелись более четкие розовые вмятины, одна из них такая глубокая, что нежная ткань в этом месте едва не прорвалась. Аллейн наклонился и уловил слабый тошнотворный запах. Он подошел к туалетному столику и нашел три тюбика помады модных бледных оттенков. Он поднес один из них к подушке. Цвет совпал.

В течение последних шестидесяти часов перед погребением Сибил Фостер на погосте Сент-Криспин-ин-Квинтерна полицейское расследование, проходившее в основном при помощи телефона, ускорилось и стало более интенсивным. Как обычно, бо́льшая часть выясненных деталей оказалась не имеющей отношения к делу ерундой, многое – сомнительным или внутренне противоречивым, и только мизерная доля того, что осталось после отсева, представляла собой реальную ценность. Это как если бы фрагменты сразу нескольких головоломок были вперемешку брошены на стол, и чтобы сложить нужную картинку, надо было сначала найти и отбросить лишние, а уж из оставшихся собрать заданный пазл.

Да и просеянные зерна, думал Аллейн, скорее предположительно, чем определенно ценные.

Звонок в больницу Святого Луки позволил установить, что Базиль Смит, как он тогда именовался, действительно был в свое время студентом первого года обучения медицинского факультета, но курса не завершил. С помощью швейцарской полиции связавшись с больницей в Лозанне, Аллейн выяснил, что доктор Бейзил Шрамм окончил высшее учебное заведение при клинике этого города. Аллейн был готов допустить, что имя Базиль – это швейцарская вариация Бейзила, а Шрамм, как сообщила Верити Престон, – замена Смиту. Придется проверить, действительно ли это девичья фамилия его матери.

До сих пор не удалось раздобыть никаких сведений относительно его деятельности в Соединенных Штатах.

За неделю до смерти миссис Фостер, по ее распоряжению, миссис Джим Джоббин передала флакон со снотворными пилюлями Брюсу Гарденеру. Миссис Фостер объяснила Брюсу, где их найти – в ее письменном столе. Они были куплены задолго до того у мейдстоунского аптекаря и представляли собой патентованное средство на основе барбитурата. Миссис Джим и Брюс оба обратили внимание на то, что флакон был почти полон. Садовник, как от него требовалось, передал флакон хозяйке в тот же день.

Клод Картер имел, по выражению Фокса, послужной список с гнильцой. Пусть в качестве очень незначительного фигуранта, но был вовлечен в наркорэкет. В юности отсидел короткий срок за попытку шантажа. Имелось подозрение, что он привез на «Посейдоне» некоторое количество героина. Но если так, то он избавился от него до прохождения таможенного досмотра.