Герд Нюквист - Покойный просил цветов не приносить

Я двинулся к пятой лунке, на мысу, потом поднялся по склону к шестой и наконец подошел к седьмой — теперь мне надо было перебросить мяч через маленькую бухточку к восьмой лунке.

И тут я снова увидел его.

Билетик лежал на подстриженной бархатистой траве на том же месте, что накануне вечером. Но на этот раз я наклонился и поднял его. Он был влажным от утренней росы, я расправил его и сунул в карман куртки.

А потом пошел дальше по длинной трассе, одну за другой оставляя лунки за собой. Но мое радостное настроение испарилось. Меня занимал желтый трамвайный билетик, лежавший в кармане у самого сердца.

Я посмотрел на часы. Было около восьми, я уже управился с семнадцатой лункой. И теперь с опаской готовился к восемнадцатой.

Если между седьмой и восьмой лунками мяч неизбежно попадает в воду, то, когда метишь в восемнадцатую, он с той же неизбежностью попадает в заброшенный песчаный карьер, который тянется вдоль линии удара. Расстояние между семнадцатой и восемнадцатой лунками — метров пятьсот, его полагается преодолеть за пять ударов. Но если мяч угодит в песчаный карьер, ты можешь вообще оказаться за пределами трассы.

С первыми двумя ударами я справился отлично. Но на полпути между двумя лунками, на травянистом спуске к карьеру, при третьем ударе мяч отклонился от курса. Конечно, я бы мог оставить его на дне карьера. Но я тщеславен, и мне бы не хотелось, чтобы другие игроки, которые временами тоже забрасывают мяч в карьер, спустившись туда, обнаружили бы там дюжину мячей с меткой «М. Б.».

Положив сумку на землю, я взял в руки клюшку и стал спускаться вниз в песчаный карьер.

Мяч упал довольно удачно — я увидел его сразу. Он скатился всего метра на два вниз по склону. «Удобная позиция, чтобы поупражняться в ударе из бункера», — подумал я.

Я взмахнул клюшкой и, пытаясь не забыть о правом локте, ударил по мячу.

Ш-ш-ш — прошелестело в песке. Промазал. Я ударил вторично.

Ш-ш-ш, вжик! — послышалось на сей раз, и мяч вылетел из карьера.

Но звук, который я услышал, был вызван не ударом клюшки о мяч. Он был резче и жестче. Я разрыл клюшкой песок.

Стальная клюшка ударилась о перстень с печаткой, который носил Свен, — перстень, который для меня всегда был как бельмо в глазу.

Но тут был не только перстень.

Перстень сидел на пальце Свена, на руке Свена, торчавшей из песка возле восемнадцатой лунки на богстадской трассе для игры в гольф.

Я оцепенел, не в силах поверить в реальность происходящего.

От росистой, влажной травы над карьером поднимался туман. Солнце уже припекало, на огромном небесном куполе синева стала понемногу вытеснять опаловые тона. Пролетела стайка дроздов. «Небось склевали за лето всю вишню», — почему-то подумал я.

Я не понимал, что мне следует делать. В первые минуты мое потрясенное сознание заволокло какой-то дымкой, ощущения притупились, мне казалось, что я сплю.

Но потом странный сумрак рассеялся, и я понял, что это не сон.

На мгновение мелькнула сумасшедшая мысль о пятнадцати мальчишках из 5-го «английского». О пятнадцати мальчишках, которые совершенно справедливо считали, что к девочкам я питаю большую слабость, чем к ним.

Пятнадцать славных, озорных, дерзких и застенчивых мальчишек, которые имели самое сумбурное представление о том, какого типа мужчинами им хочется стать, и поэтому подражали всем типам зараз. Может ли быть, что это сделали они? Что это просто какой-то фантастический розыгрыш? Нет, даже мальчишки из 5-го «английского» знают, где проходит черта. А это далеко за чертой…

Вокруг не было ни души.

Песчаный карьер был пуст — заброшен и пуст. Я стоял, зарывшись ногами в песок, как стоял в ту самую минуту, когда ударил по мячу. Правая рука сжимала клюшку. Я огляделся.

По песчаному склону к тому месту, где лежал Свен, тянулся след как бы небольшого обвала. Мои собственные следы шли по кривой к тому месту, где я стоял. А там, где прошло подобие обвала, в самом низу по песку тянулись какие-то полосы. Но оттуда, где я стоял, следы поднимались и вверх по склону.

Я нагнулся и стал щупать пульс Свена — пульса не было.

Наверно, это было глупо, но я взял горсть песка и осторожно засыпал мертвую руку. Словно чтобы не видеть, как рука Свена, мертвая и окоченевшая, торчит из песка. Положив клюшку на землю, я стал подниматься наверх, стараясь ступать в свои же собственные следы.

«А сумка Свена с клюшками? — вспомнил я вдруг. — Где она?» Но я не в силах был думать сейчас об этом — полиция разберется.