Эрл Гарднер - Перри Мейсон. Дело о мрачной девушке. Дело о воющей собаке

– Вы согласны с тем, что бланк телеграммы, фотокопию которого вы видите, также заполнен рукой Паолы Картрайт?

Свидетельница смотрела на фотокопию и молчала.

– Эти два документа написаны одним почерком, не так ли? – настаивал Мейсон.

– Да, – едва слышно ответила Телма Бентон. – Кажется, они написаны одной рукой.

– Кажется? Вы без малейшего колебания признали, что записку писала Паола Картрайт. А как насчет телеграммы? Она тоже написана рукой Паолы Картрайт?

– Да, – выдохнула свидетельница. – Ее написала Паола Картрайт.

– Значит, семнадцатого октября Паола Картрайт послала эту телеграмму из Мидвика.

– Полагаю, что да.

Судья Маркхэм постучал по столу.

– Миссис Бентон, прошу вас говорить громче, чтобы присяжные могли вас услышать.

Она подняла голову, взглянула на судью и покачнулась.

Клод Драмм вскочил на ноги.

– Ваша честь, совершенно очевидно, что свидетельнице дурно. Я снова прошу вас прервать заседание, хотя бы ради ее здоровья.

Судья Маркхэм покачал головой:

– Я считаю, что допрос следует продолжить.

– Если судебное разбирательство будет прервано до завтра, – воскликнул Драмм, – прокуратура, возможно, прекратит дело.

Перри Мейсон повернулся к обвинителю.

– Именно этого я и хочу избежать! – прогремел он. – Вы обвиняли миссис Форбс в совершении преступления, и она вправе рассчитывать на то, что суд присяжных оправдает ее. Прекращение дела оставит пятно на ее честном имени.

– Просьба отклоняется, – сухо заключил судья Маркхэм. – Задавайте вопросы, адвокат.

– Будьте добры объяснить, как Паола Картрайт могла оставить записку и отправить телеграмму семнадцатого октября, если, как вам хорошо известно, ее убили в ночь на шестнадцатое?

– Я протестую! – воскликнул Драмм.

Прежде чем вынести решение, судья Маркхэм несколько секунд вглядывался в побледневшее лицо свидетельницы.

– Протест отклоняется.

Мейсон положил перед свидетельницей записку, оставленную миссис Картрайт.

– Разве не вы писали эту записку?

– Нет!

– Разве это не ваш почерк?

– Вы и сами знаете, что я пишу совсем иначе.

– Семнадцатого октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?

– Да.

– Вас укусила овчарка?

– Да. Принца отравили, и он невольно укусил меня, когда я попыталась дать ему рвотное.

– Повязка оставалась у вас на руке и в последующие дни?

– Да.

– И вы не могли держать перо в этой руке?

– Да.

– Вы были в Мидвике семнадцатого октября? – рявкнул Мейсон и, не дожидаясь ответа, добавил: – Разве не вы арендовали самолет, чтобы слетать в Мидвик и обратно семнадцатого октября этого года?

– Да, – после долгой паузы ответила свидетельница. – Я подумала, что смогу найти там миссис Картрайт.

– А прибыв туда, вы отправили телеграмму Форбсу?

– Нет, я уже говорила, что не отправляла этой телеграммы.

– Очень хорошо. Давайте вернемся к вашей перевязанной руке. Вы не могли держать в ней перо семнадцатого октября, не так ли?

– Да.

– И восемнадцатого тоже?

– Да.

– И девятнадцатого?

– Да.

– А разве в эти дни вы не продолжали вести дневник? – как бы невзначай спросил Мейсон.

– Да, – машинально ответила Телма Бентон и тут же поправилась: – Нет.

– Так да или нет?

– Нет.

Мейсон вытащил из кармана лист бумаги.

– Разве этот лист, датированный восемнадцатым октября, вырван не из вашего дневника?

Свидетельница молчала.

– Вы же одинаково владеете обеими руками, поэтому вы и могли вести дневник в эти дни, делая записи левой рукой. И если мы сравним вырванный из дневника лист, записку, оставленную миссис Картрайт, и фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика, то окажется, что все документы написаны одной и той же рукой.

Свидетельница отчаянно вскрикнула и упала без чувств.

Поднялся невообразимый шум. Судья Маркхэм стучал молотком по столу. Судебные приставы бросились к Телме Бентон. Клод Драмм что-то кричал. Мейсон отошел к столику и сел, спокойно наблюдая за происходящим.

Наконец с большим трудом судья Маркхэм восстановил порядок.

– Ваша честь! – воскликнул Драмм. – Во имя гуманности я требую прервать разбирательство судебного дела, с тем чтобы свидетельница могла прийти в себя. Вы видите сами, что ее физические и духовные силы на исходе.

Судья Маркхэм перевел взгляд на Мейсона.

– Обвинение хочет прервать заседание только по этой причине? – спросил тот.

– Разумеется, – ответил Драмм.