Парэк О'Доннелл - Дом в Вечерних песках

– Да помогут нам Небеса, – произнес Гидеон, напомнив себе, что ей, должно быть, очень холодно. Он снял пальто и укутал в него Энджи. – Давно вы здесь лежите, мисс Таттон? Вы ведь вся окоченели. И что надоумило вас прийти сюда в такую ночь? Почему вы к дяде не обратились, если остались без крова?

Энджи смежила веки, возможно собираясь с силами. Дышала она неглубоко и учащенно.

– Мое имя, – промолвила она спустя некоторое время. – Имя, которое вы мне дали. Помните?

Гидеон задумался.

– Энджи Таттон, – сказал он. – Энджи Таттон в ленточках атласных.

Она немощно качнула головой.

– Не это. Так все меня называли. Другое имя.

Смутившись, он отвел в сторону взгляд. Имя, что он ей дал. По ночам он часто нашептывал его себе, но до сей поры вслух произнес только раз. Не сразу он смог заставить себя заговорить.

– Ну вот. – Она снова улыбнулась. – До чего же вы робки. Как всегда. Да-да. Возможно, такой я и стану теперь, молодой господин. Возможно, такой вы меня и запомните.

– Энджи? – Ее глаза снова закрылись сами собой. – Мисс Таттон, поговорите со мной, прошу вас. Расскажите, что все это значит. Объясните, что происходит.

– Я чувствую это, молодой господин, – отвечала она. – Мне что-то дали, и я чувствую, как это происходит.

– Энджи! – Он опять стал ее трясти. – Останьтесь со мной, Энджи. Вы должны рассказать, что случилось, и тогда я буду знать, как помочь. Кто и что вам дал? Что вас заставили принять?

Ее голова безвольно завалилась набок, и Гидеон испугался, что она опять потеряла сознание. Но Энджи из последних сил снова сфокусировала на нем взгляд.

– Он оберегал меня, сколько мог. Находил новые убежища, когда они подбирались слишком близко. Но они искали не только меня. Они нашли его, молодой господин, и доставили сюда передо мной. Его больше нет. Нет.

– Кого, Энджи? – Гидеон оглядел темную церковь, со страхом вспомнив, что он не закрыл за собой дверь. – Кто его забрал? За вами кто-то должен прийти? Тот, кто желает вам зла?

– Мы должны это прятать, сказал ваш дядя. Прятать сияние. Но нам не удалось. Скоро я превращусь в сияние, так они сказали. Ведь это же здорово, да? Я должна радоваться. Только это была чернота, черный воздух. Нечто, сотканное из ничего. Я до сих пор ощущаю его вкус. Чувствую его.

– Энджи. – Гидеон схватил ее за плечи. – Мисс Таттон, послушайте меня. Думаю, вас отравили и вы бредите. Я схожу позову на помощь. Приведу врача, даже если мне придется вытащить деньги из чужого кармана, чтобы ему заплатить. Я скоро вернусь, слышите? Я скоро вернусь, обещаю.

Охваченный смятением, в порыве чувств он коснулся рукой ее лица. Оно было холодным и покрыто тончайшей пленкой испарины, будто ее лихорадило. Он погладил Энджи по щеке, убрал с нее налипшую прядь волос, и она, дрожа от напряжения, накрыла его пальцы своей ладонью. Он приблизил к ней свое лицо.

– Какой же вы все-таки робкий, – выдохнула мисс Таттон. – Слишком робкий, себе во вред. А теперь идите, господин, вам пора. Они скоро будут здесь и вас тоже найдут. А мне уже ничем не поможешь, слишком поздно. Я это чувствую. Уходите.

– Энджи, нет. Никогда не говорите так. Я вызову полицию. Приведу врача, и он… и вы…

Голос Гидеона сорвался, его душили рыдания. Энджи положила ему на шею почти невесомую ладонь, притянула его к себе. Пальцы у нее были холодные, негнущиеся, но губы, раскрывшиеся под его губами, теплыми и живыми.

– Видите? – произнесла она, отпуская его. – Для другого. Вас призвали сюда для другого. А теперь идите.

Ошеломленный, Гидеон отстранился от Энджи. Он был настолько погружен в созерцание ее лица, что ничего не видел и не слышал вокруг. Но она, устремив взгляд мимо него, вдруг хрипло вскрикнула. Кто-то тряпкой зажал ему рот. Гидеон стал отбиваться, но чувствовал, что движения его замедляются, что он колотит пустоту и вдыхает какой-то непонятный густой аромат, вытесняющий из головы все остальные мысли. Он почти утратил чувствительность. Его подняли, и он еще раз увидел ее. Или подумал, что увидел. Исходившее от нее сияние.

Сияние, а в следующее мгновение – темнота.

На ее стук дверь никто не открыл, но Октавия Хиллингдон особо не огорчилась. Ее все равно не впустили бы, и подобного исхода она ожидала. План у нее был простой, но для этого требовалось забраться на какое-нибудь возвышение в верхней части здания. Октавия спустилась с крыльца, взяла свой велосипед, ведя его рядом, перешла через дорогу и снова двинулась к Сент-Джеймсскому дворцу.