Дж. Коннингтон - Парень из ларца

– Я выяснил ее позднее, – сказал Эллардайс. – Я рассказываю вам о событиях в хронологическом порядке. Ашмун попросил меня принять все меры, которые я посчитаю необходимыми. Как он сказал, он хотел, чтобы я полностью удовлетворился. Он спросил, не возражаю ли я против того, чтобы описать для его группы все с моей точки зрения. Я не возражал. Правда есть правда. Я сказал, что не вижу, чем может повредить мой рассказ об увиденном. В конце концов, на эти эксперименты были потрачены их деньги. Денег у меня нет, а мой рассказ чем-то поможет.

– Вот почему он так быстро принял вас в лучшую группу, – предположил сэр Клинтон. – Ваша роль сбитого с толку человека науки порадовала бы его сторонников.

– Вероятно. И я не возражал против того, чтобы признать: я был в замешательстве. Ашмун отлично сыграл свою роль. Признаю это. Он отказался даже прикоснуться к мертвым кроликам. Могу поклясться – он не приближался к ним. Я сложил их на заднем сиденье, чтобы в свободное время осмотреть их и определить, от чего они умерли. Затем я отвел Ашмуна к нему домой. Поблагодарил его за интересный вечер. Ведь это так и было. Он, как обычно, усмехнулся. Затем я попрощался и поехал домой. Он не мог подменить кроликов, когда я повернулся спиной к нему.

– Пока не видно никаких хитростей, – заметил Уэндовер. – И что же вы выяснили, обследовав кроликов?

– Все в свое время, – парировал Эллардайс. – Я рассказываю обо всем в хронологической последовательности, так что не перебивайте меня, пока я не окончу. Я был озадачен. Прибыв домой, я сел, закурил и сделал несколько заметок о вечере, пока события были свежи в моей памяти. Потому мой рассказ получился точным и свободным. Затем я принялся обдумывать дело. И чем больше я думал, тем меньше понимал. Я не дурак, и готов признать, что мы знаем не обо всем. До Беккереля никто и не думал о радиоактивности, хотя торий и уран и прежде испускали ее. Возможно, Ашмун наткнулся на что-то новое. И, если это так, то также возможно, что он специально наговорил уйму бреда, чтобы запутать людей и не дать им самостоятельно выйти на секрет открытия. В отличии от нас, врачей, он не связан этикой. Я бы сказал, что он любит пускать пыль в глаза. Но даже у блефующих игроков в покер может быть некое представление о чести.

Эллардайс сделал паузу и закурил новую сигарету. Затем он продолжил:

– Первым делом нужно было раздобыть живого кролика и засечь, с какой скоростью они остывают после смерти. Я случайно был знаком с Пирбрайтом, парнем, жившим возле римского лагеря. Это бессердечный дьявол. Я знал лишь одну его положительную черту – он довольно хорошо играет на скрипке. Я как-то присматривал за ним, пока он болел, и он был не особо благодарен, что, впрочем, и стоило ожидать от парня такого типа. Он держит хорьков, и я вспомнил, что видел в его доме сети, так что он, похоже, мог бы изловить кролика-другого. В том месте, где он живет, они кишмя кишат. На следующее утро я навестил его, и к вечеру он подготовил для меня полдюжины кроликов. Сейчас не сезон для охоты на кроликов, но сам я их не ловил. Да и некоторым из моих бедолаг-пациентов прописана крольчатина, так что их жизни не были погублены напрасно. Ночью у себя в саду я убил многих из них и вычислил время, за которое они остывают. Так что не осталось никаких сомнений: те кролики из лагеря Цезаря должны были умереть как раз в то время, когда Ашмун упражнялся в игре на скрипке передо мной. Я бы мог поклясться в этом, даже учитывая всевозможные трудности, связанные со сложностью точного измерения температуры и остывания.

– Очевидно, у Ашмуна был сообщник, убивший тех кро­ликов как раз в нужный момент, – заявил Уэндовер с видом спортсмена, забившего гол. – Возможно, этот самый Пирбрайт и был тем сообщником.

– Великие умы мыслят одинаково, – парировал Эллардайс. – Я подумал о том же. Вопрос в том, как они были убиты? Потому я сделал их вскрытие. Позвоночник кроликов был не поврежден, так что они не были убиты привычным способом. Тут я вспомнил, что их смерть не была легкой. Может быть, стрихнин? Я сделал анализ желудка на стрихнин. Тест способен обнаружить даже одну десятитысячную частицу стрихнина, так что его просто нельзя пропустить. Но я не нашел ни малейшего признака. Поискал другие алкалоиды. Ничего. Поклясться я не могу, но для себя я уверен: бедные животные не были отравлены. Я обрил наголо пару кроликов и начал искать следы подкожной инъекции. Никаких признаков укола. Я не считаю себя непогрешимым, но эти кролики умерли отчего-то, с чем я никогда не сталкивался ни в больнице, ни в частной практике. Ни внутреннее, ни наружное обследование не выявило причины смерти. Все органы у них были в порядке. Насколько я мог судить, здоровье у них было превосходное. Но они были совершенно мертвы. Если вы хотите как-то это прокомментировать, то сейчас самое время.