Найо Марш - Старые девы в опасности. Снести ему голову!

— Твоих рук дело? — спросил Оберон, склоняясь к мисс Гарбель.

— Нет! — отрывисто ответила она. — На этот раз нет!

Он оттолкнул ее. Баради повернулся к Раулю.

— Так! — произнес Баради по-французски. — Я узнаю тебя. Где твой хозяин?

— Не лезьте не в свое дело, мсье.

— Мы пропали! — воскликнул по-английски Оберон. Его рука пошла вверх, в ней блеснул кинжал.

— Беги, Рауль! — крикнул Аллейн.

Рауль нагнулся и побежал. Он выбежал из пентаграммы и бросился к двери. Ему наперерез метнулся египтянин, но был с силой отброшен в сторону. Ударившись головой об угол алтаря, он остался лежать неподвижно. Рауль вылетел в открытую дверь, ведущую в комнату Оберона. Оберон поспешил за ним, Аллейн за Обероном. Он настиг владельца замка за большим зеркалом и схватил его за поднятую правую руку.

— На это раз не выйдет, — буркнул Аллейн и дернул его за руку. Кинжал выпал из пальцев Оберона и ударился о зеркало, оставив на нем трещины. В этот же момент Рауль, замахнувшись, ударил Оберона. Тот взвыл от боли, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате и привалился к окну. Штора с треском и скрежетом взмыла вверх, и Оберон со стоном рухнул на пол. Аллейн обернулся: перед ним стоял Баради с ножом в левой руке.

— Вы, — сказал Баради. — Мне следовало догадаться. Это вы!

События, переместившись в апартаменты Оберона, развивались как поединок Аллейна и Баради. Аллейн предвидел такой поворот. Припоминая в поте лица приемы рукопашного боя, он тем не менее успел отметить про себя, что Обероном, голым и жалким, уже вполне можно было пренебречь. Краем глаза он видел Карбэри Гленда и Аннабеллу Уэллс, неуверенно топтавшихся на пороге, а также мисс Гарбель, которая, словно полузащитник-ветеран на краю площадки, суетилась в стороне.

Но поле его зрения в основном занимал рассвирепевший смуглолицый Баради. От него несло сандаловым деревом, потом и уверенностью в своем физическом превосходстве. Они боролись, напоминая благодаря белым рясам двух взбесившихся монахов. Со стороны схватка выглядела смешно и жутковато. Однако Аллейн даже испытывал некоторое удовольствие. «Мне не о чем беспокоиться, — думал он. — На этот раз действительно не о чем. Решение арбитра будет однозначно: я сильнее».

И когда Рауль — забавная фигура в одних трусах и длинных перчатках — внезапно налетел на Баради и сбил его с ног, Аллейн почувствовал нечто вроде раздражения. Он взглянул вниз: каблук кокетливой босоножки Рауля прижимал запястье Баради к полу. Аллейн стремительно наклонился и коротким ударом двинул доктору по челюсти, тот обмяк.

Молитвенное колесо, сорванное со стены в драке, валялось на полу. Аллейн поднял его и с размаху швырнул в окно. Раздался треск разбитого стекла, и они услышали, как колесо вместе с градом стеклянных осколков упало на железнодорожное полотно. Из груди Оберона вырвался вопль отчаяния. Аллейн набрал побольше воздуха и что было мочи дунул в полицейский свисток мсье Дюпона. Он пронзительно засвистел, словно детская пищалка. Снаружи послышался такой же звук, его эхо, а затем снова свист.

— Дом окружен, — сказал Аллейн, глядя на Гленда и Оберона. — Я представляю здесь полицию. Любая попытка к насилию или бегству будет немедленно пресечена. Всем оставаться на своих местах.

В комнату вплыли клубы дыма, неся на себе отсвет лампы-солнца. Аллейн связал руки Баради за спиной шнуром от рясы, а Рауль перетянул доктору лодыжки длинной перчаткой. Баради пьяно мотал головой из стороны в сторону, издавая нечленораздельные звуки.

— Я хочу сделать заявление! — взвизгнул Оберон. — Я британский подданный. Могу предъявить паспорт. В Королевском суде я готов выступить свидетелем. У меня есть паспорт.

Стоявшая в дверях Аннабелла Уэллс рассмеялась.

— Заткнитесь, ради бога, — сказал Карбэри Гленд. — Он дело говорит.

Внезапно комната наполнилась светом. Настенные бра, ночник, лампа, свисающая с потолка, — все ожило. В нормальных обстоятельствах такое освещение не произвело бы особого впечатления, но сейчас оно возымело отрезвляющее действие, сорвав покров таинственности и представив окружающую обстановку и участников событий в истинном свете. Гленд, Аннабелла Уэллс и бедная мисс Гарбель выглядели в мешковатых рясах растрепанными и неуклюжими. У Баради из носа к усам стекала струйка крови. В комнату, держась за голову, ввалился слуга-египтянин, на его лице застыло глуповатое выражение зрителя, ошеломленного сильным ударом боксера. Оберон стоял перед треснувшим зеркалом, как он, по-видимому, часто делал прежде, но сейчас при ярком безжалостном освещении хозяин замка выглядел столь тошнотворно, что Аллейн сдернул покрывало с дивана и бросил его Оберону.