Этель Уайт - Колесо крутится

Длинная верхняя губа профессора от неодобрения еще больше вытянулась.

– Подобным прошу заниматься без моего участия. Это откровенное покушение на права мисс Карр. Она – свободный человек.

– То есть вы будете играть в благородство, а она пусть хоть в дурдом отправляется? – разозлился Хэйр.

Профессор лишь кисло улыбнулся в ответ:

– Лично я полагаю, что подобный исход совершенно исключен. По работе мне доводилось сталкиваться с юными истеричками.

– И что же вы предлагаете делать? – вопросил Хэйр.

– По-моему, ей нужна только хорошая встряска, и она живо придет в себя. – Подкрепившись, профессор снова почувствовал себя хозяином положения. Допив кофе с ликером, он смахнул крошку со своего сюртука, неторопливо поднялся и сообщил: – Я сам побеседую с мисс Карр.

Выйдя из вагона-ресторана, профессор двинулся вдоль коридора. Проходя мимо купе сестер Флад-Портер, он на секунду заколебался – не лучше ли бросить все и заглянуть в гости для беседы? Сестры выглядели чинно и аккуратно – они давно уже подготовились к прибытию в Триест, – и профессор имел все основания надеяться, что дальнейший разговор не может не выявить общих знакомых. Однако преисполненный решимости все-таки выполнить наложенное им самим на себя обязательство, профессор вошел в собственное купе и уселся напротив Айрис. С первого взгляда ему стало понятно, что она курила одну сигарету за другой. Разумеется, это объяснялось нервным напряжением, однако профессор все же остался недоволен, увидев на полу горелые спички.

– Не хотите ли выслушать дружеский совет? – обратился профессор тоном, каким разговаривают с капризным ребенком.

– Не хочу! – дерзко ответила Айрис. – Для разнообразия я предпочла бы услышать хоть слово правды!

– Боюсь, правда покажется не слишком приятной, но раз уж вы сами попросили… Я только что узнал от доктора, что вследствие солнечного удара вы временно находитесь не вполне в здравом рассудке.

Профессор был совершенно убежден, что имеет дело с невротичкой, выдумывающей чепуху, чтобы привлечь к себе внимание. Увидев ужас в глазах девушки, он лишь утвердился в своей правоте.

– Вы хотите сказать… я сошла с ума? – хрипло прошептала Айрис.

– Что вы, что вы. Ничего страшного не произошло. Тем не менее доктор беспокоится за вашу безопасность, учитывая, что вы путешествуете без спутников. Так что он вынужден будет принять меры, если только вы с этого момента не будете сидеть тихо, как мышка.

– Какие меры? Лечебницу? Я буду сопротивляться! Никто не имеет права заставлять меня делать что-то против воли!

– В нынешних обстоятельствах я бы не рекомендовал активного сопротивления. Это лишь подтвердит его диагноз. Но я хотел бы, чтобы вы ясно понимали ситуацию. Послушайте…

Профессор провел пальцем черту в воздухе и начал проникновенно излагать:

– Оставайтесь спокойной, и с вами все будет в порядке. Никто не будет пытаться к вам лезть, если вы сами о себе не напомните. Позвольте называть вещи своими именами: вы – настоящий нарушитель общественного спокойствия. И вам следует изменить поведение.

Профессор вовсе не был бесчеловечен. Неприятный опыт с влюбленной студенткой вселил в него предубеждение против эмоций, однако он полагал, что действует в интересах Айрис. И как следствие, даже не подозревал, в какие бездны ужаса вверг ее своим сообщением. Смертельно побледнев, Айрис вжалась в уголок. Она боялась сейчас профессора, боялась любого из пассажиров поезда; казалось, Хэйр – и тот вступил против нее в заговор. Весь мир объединился, чтобы объявить ее сумасшедшей.

Трясущимися пальцами Айрис зажгла очередную сигарету и попыталась здраво оценить положение. Похоже, она впуталась в чрезвычайно серьезное дело и ей хотят заткнуть рот. Профессора послали, чтобы он предложил ей безопасность в обмен на молчание. Против столь влиятельных лиц у нее нет ни малейшего шанса. Если она продолжит безнадежную борьбу за мисс Фрой, доктор нажмет на нужные рычаги, и в Триесте ее отправят в лечебницу.

Айрис вспомнила историю мисс Фрой о женщине, которую удерживали в частной клинике для душевнобольных. С ней может произойти то же самое. Любые попытки сопротивляться послужат доказательством ее невменяемости. Ее будут держать взаперти под действием лекарств, пока она от отчаяния действительно не рехнется. Пройдет немало времени, прежде чем ее хватятся дома. В Англии ее никто не ждет, друзья решат, что она все еще за границей. К тому моменту, как ее юристы или банкиры забеспокоятся и начнут поиски, будет поздно – обнаружат умалишенную.