Луи Байяр - Всевидящее око

– Говорил. Объяснял.

– Неужели это не подействовало на Хичкока?

– Он тревожится за вашу безопасность, как и положено коменданту. Хичкок с самого начала был против вашего участия.

– Тогда нам стоит обратиться к полковнику Тайеру.

– Тайер вполне согласен с Хичкоком.

По дерзко улыбнулся. Совсем как мятежный лорд Байрон.

– А нам-то что, Лэндор? Мы будем и дальше встречаться. И они нам не помешают.

– Вас могут отчислить из академии.

– Ну и пусть! Я заберу Лею и навсегда забуду об этом проклятом месте.

Я встал, скрестив руки.

– Воля ваша, мистер По. Но я освобождаю вас от каких-либо обязательств передо мной.

Сначала По решил, что это шутка. Затем в его глазах что-то блеснуло. Он затих и выжидающе смотрел на меня.

– В чем вы клялись мне сравнительно недавно? Здесь, в этом номере? Неужели забыли?

– Я клялся… говорить правду.

– Да. Правду. Однако при вашем блестящем умении разбираться в словах вы так и не постигли смысл этого простого слова. Я могу иметь дело с поэтом, но никак не со лжецом.

По встал.

– Извольте объясниться, Лэндор, – сказал он, тщательно выговаривая каждое слово. – Иначе я буду вынужден потребовать сатисфакции.

– Мне незачем объясняться. Потрудитесь взглянуть вот на это.

Выдвинув ящик стола, я достал стопку желтых листов, присланных Генри. Я бросил их на кровать. Покосившись на листы, По настороженно спросил, что это за бумаги.

– Я попросил одного своего друга заглянуть в историю вашей жизни.

– Зачем?

– Полицейская привычка, – равнодушным тоном ответил я. – Если я беру кого-то себе в помощники, мне нужно знать, что он за человек. Особенно если этот человек запросто рассказывает о совершенных им убийствах… У моего друга было мало времени, и он собрал далеко не все, что мог бы. Но думаю, достаточно и этого. На меня его отчет произвел не меньшее впечатление, чем ваши.

– Смотрите, Лэндор, вы заговорили почти шекспировским языком. Только у Шекспира было чуть-чуть не так: «Но думаю, и этого нам хватит».

– Странно, По. Вы болтаете о Шекспире, когда перед вами лежит история вашей собственной жизни. Неужели вам не любопытно развязать бечевку и заглянуть в эти листы? Если бы кто-нибудь собрал столько фактов о моей жизни, я бы не мешкая погрузился в чтение.

По равнодушно пожал плечами.

– Уверен, вам прислали обыкновенный набор вранья и сплетен.

– Совершенно верно. Это слово сразу пришло мне на ум, едва я начал читать. Только вранье заключено не здесь, не на этих страницах. Набором вранья было то, что вы мне рассказывали. Я несколько раз перечитал каждую страницу, все время задавая себе вопрос: было ли хоть одно событие в вашей жизни, о котором вы мне рассказали без лжи и прикрас?

Я взял связку листов и стал развязывать бечевку.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Тогда и не начинайте, – отрешенно сказал По.

– Нет, обязательно начну. Начну с малого. Вы покинули Вирджинский университет вовсе не из-за скаредности мистера Аллана, а потому что, как пишет Генри… «вверг себя в разорительные карточные долги, из которых не имел возможности выпутаться». Может, этот факт всколыхнет вашу память?

Ответа не последовало.

– Теперь я понимаю, почему вы любите рассказывать другим о трех годах, проведенных в университете, хотя на самом деле едва продержались там восемь месяцев. Но это не единственное преувеличение. Возьмем более раннее событие – ваши необыкновенные заплывы в Джеймс-ривер. Сколько вы проплывали? Семь с половиной миль? На самом деле расстояние было раза в полтора меньше.

По сел в качалку, но не развалился в ней, как раньше, а тоже примостился на краешек.

– Это еще пустяки в сравнении с тем, что ждет нас дальше, – продолжал я. Мой палец камнем упал на очередную страницу. – Взять хотя бы ваши европейские странствия… Наверное, мне не хватает понимания. Честное слово, По, я не возьму в толк, зачем вы придумывали эти путешествия? Вы ведь почти всю жизнь провели в Америке: жили в доме мистера Аллана, потом университет, потом служба в армии. И никаких, так сказать, самовольных отлучек в Старый Свет. Как принято говорить в нелюбимой вами математике: «Что из этого следует?» А из этого следует цепь абсолютно лживых историй. Ваше участие в войне за свободу Греции – ложь. Путешествие в Россию и ваши приключения в Санкт-Петербурге – тоже ложь. Никакой американский консул не вмешивался и не вызволял вас из беды. Зачем, если, кроме Англии, вы нигде не были? А там, насколько мы знаем, вам ничто не угрожало… Что у нас еще осталось? Плавания по морям. Думаю, темы для своих россказней вы почерпнули у старшего брата, которого зовут Генри. Генри Леонард. Или, может, вы называли его Анри?