Мейбл Сили: Широко закрытые глаза

Толстые, тяжелые стопки банкнот. Чистые, новые купюры. Я достала эти пачки – и в тоже мгновение на меня набросился какой-то человек и начал со мной бороться.

Я тоже боролась. Я сопротивлялась отчаянно, потому что знала: это то самое! Это были те самые руки, которые схватили меня в ночь после смерти миссис Гэр. Это был тот самый человек, который явился к моей постели и хлороформировал меня! Это была смерть – смерть, которой до сих пор мне удавалось избежать!

Я пыталась подняться, пыталась разглядеть атаковавшую меня фигуру, но рука, обхватившая мое горло, ещё сильнее прижала меня вниз. Я пробовала закричать, но другая рука зажала мне рот. Я пыталась произвести какой-то шум, чтобы подать сигнал опасности остальным жильцам дома, но была поставлена на колени и не имела возможности пошевелиться. Я отчаянно пыталась сохранить равновесие, так как мой противник намеревался сбросить меня с лестницы, что повлекло бы мою верную смерть. Я защищалась изо всех своих ещё оставшихся сил, но была слишком слаба и после нескольких ужасных секунд яростной борьбы упала навзничь вниз. Но я знала, что и мой противник упал вместе со мной. Я ударилась головой и лишилась чувств. Когда я снова пришла в сознание, мне представилось, будто над какой-то сценой поднялся занавес, и на этой сцене сама собою разыгрывается жестокая борьба. Я слышала шаги, кряхтенье, стоны, затем голос Ходжа:

– Присмотрите за Гвинни!

Борющиеся теперь несколько отдалились от меня. Я попыталась повернуть голову в сторону и увидела чью-то руку. Чья же это могла быть рука? Она безжизненно лежала под моей головой. Едва ли это могла быть моя собственная рука! Разве она могла оказаться в таком положении? Подо мной был цементный пол. Значит я лежала в подвале. Постепенно ситуация прояснялась. Надо мной висела электрическая лампочка – следовательно я лежала возле лестницы. Борьба происходила вблизи бойлерной. Я тревожно посмотрела в ту сторону. Там ожесточенно дрались трое мужчин. Они нападали, отступали, снова атаковали. Одним из них был Ходж! Волосы в беспорядке свисали ему на лицо, лоб был окровавлен. Неужели он и был убийцей? Но ведь это он кричал: Присмотрите за Гвинни!

Трое мужчин боролись между собой! Двое против одного? Или это три враждующих группировки? Я вспомнила о деньгах, разбросанных на ступеньках лестницы. Так вот, значит, в чем дело! Они боролись за эти деньги. Я все ещё ломала над этим свою гудевшую голову, когда один из этих мужчин упал на пол. Я не могла определить, кто это был. Ходж быстро подскочил ко мне и крикнул:

– Не спускайте с него глаз. Мне нужно наверх – позвонить Штрому и вызвать врача! И я должен отнести наверх Гвинни!

Он легко поднял меня и понес вверх по лестнице. Рука, которую я заметила у себя под головой, двигалась вместе со мной. Значит, это все-таки была моя рука. Но об этом я в настоящий момент не могла долго думать. Меня все ещё занимала та группа боровшихся возле бойлерной. Пока Ходж нес меня наверх, я, правда, обнаружила ещё кое-что: деньги! Везде валялись деньги…

Моя рука болела не очень сильно, или у меня просто не было времени задуматься над этим! Ходж, отдавая распоряжения, влил мне в рот какую-то жидкость. Но, когда пришел врач и дотронулся до моей руки, я тут же лишилась сознания от боли!

Ненадолго приходя время от времени в себя, я убеждалась в том, что весь мир сошел с ума! Я находилась в какой – то постели – но эта постель куда-то уезжала! Потом я опять оказывалась в этой постели, и она поднималась вверх! Внезапно мне в лицо ударил яркий белый свет, и кто-то быстро прикрыл мне чем-то глаза. А воздух, которым я дышала, был сладковатый, противный, удушливый. Потом я снова была в постели, и при каждом моем движении в меня вонзалась сотня острых ножей! В конце концов я поняла, что нахожусь в больнице!

Я была так забинтована, что едва могла пошевелиться, но если бы даже и смогла, в этом не было никакой необходимости! Я даже попробовала шевельнуть мизинцем, но немедленно отказалась от этого. У моей постели стояла медсестра.

– Хелло! – сказала я.

– Доброе утро! – сказал она с обычной веселостью, свойственной больничным медсестрам. – Как у нас сегодня дела?

– Что, собственно говоря, со мной произошло?

– У вас несколько несложных переломов.

– А кто напал на меня?

– Пожалуйста, никаких вопросов! Вы должны вести себя тихо и спокойно.

Больше и ничего не смогла от неё добиться.

В течение всего дня я поминутно засыпала, вновь просыпалась и задавала вопросы, на которые мне никто не отвечал. Я спрашивала сестру, врача, уборщицу, которая приходила, чтобы навести порядок, ассистентов и, наконец Ходжа Кистлера. Он пришел во второй половине дня, и я даже попыталась окончательно проснуться.