Найо Марш - Увертюра к смерти

— Конечно, Винтон — это часть наследства, — чуть слышно прошептала мисс Прентайс.

— Как ты уже знаешь, — продолжал Генри, — я начал ухаживать за Диной Коупленд. Проанализируй-ка все, что ты подслушала в доме ректора, и скажи: как, по-твоему, она меня не отвергнет?

Он увидел, как, резко сощурились глаза Элеоноры и она улыбнулась немного шире, чем обычно, обнажив свои далеко выдающиеся вперёд некрасивые зубы.

“Ну типичная французская карикатура на английскую старую деву”, — подумал Генри.

— Я абсолютно уверена, дорогой, — сказала мисс Прентайс, — что ты не думаешь, будто я специально подслушала ваш милый разговор с Диной. Ничего подобного. Но я очень огорчилась, уловив несколько слов, которые…

— Которые ты передала отцу? Я уверен в этом.

— Я считала своим долгом поговорить с твоим отцом, Генри.

— Зачем?

— Потому что я считаю, дорогой, что вы оба слишком молоды и нуждаетесь в небольшом мудром напутствии.

— Тебе нравится Дина? — резко спросил Генри.

— Я уверена, что у неё есть много превосходных качеств, — ответила мисс Прентайс.

— Кузина Элеонора, я спросил, нравится ли она тебе.

— Она мне нравится именно за эти качества. Боюсь, дорогой, что, пожалуй, лучше в данный момент воздержаться от дальнейшего обсуждения.

— Согласен, — отозвался Джоуслин, все ещё стоя у окна. — Генри, я не хочу больше этого слышать. Скоро все будут здесь. Я вижу машину ректора. Она подъедет через пять минут. Элеонора, лучше расскажи нам, что это за собрание.

— Речь идёт о Молодёжном обществе, — сказала мисс Прентайс. — Мы очень нуждаемся в средствах, и ректор предложил поставить небольшую пьесу. Ты должен помнить, Джоуслин. Это было в тот вечер, когда мы все ужинали здесь.

— Да, что-то припоминаю, — ответил эсквайр.

— Между нами говоря, — продолжала мисс Прентайс, — я знаю, Джоуслин, что ты всегда любил играть на сцене и у тебя это очень хорошо получалось. Так естественно. Ты помнишь, как мы раньше ставили пьесы? Я рассказала об этом ректору, и он полностью меня поддерживает. Доктор Темплетт весьма неплохой актёр, особенно ему удаются комедийные роли, и наша дорогая Идрис Кампанула полна энтузиазма.

— О, Боже! — одновременно воскликнули Генри и его отец.

— А что она собирается делать на сцене? — спросил Джоуслин.

— Джоуслин, мы не можем быть немилосердными, — сказала мисс Прентайс с холодным блеском в глазах. — Я осмелюсь сказать, что бедняжка Идрис вполне сможет сыграть небольшую роль.

— Я слишком стар, — проговорил Джоуслин.

— Что за чепуха, дорогой. Конечно, это не так. Мы найдём для тебя что-нибудь подходящее.

— Не дай Бог, если у меня будет любовная сцена с Кампанула, — сказал эсквайр без особой учтивости в голосе.

На лице у Элеоноры появилось то привычное для неё выражение, с которым она выслушивала ругательства, но глаза её все так же холодно и самодовольно блестели.

— Джоуслин, я прошу тебя, — сказала она.

— Кого же сыграет Дина? — спросил Генри.

— Ну что ж, так как Дина почти профессионал…

— Она — профессионал, — сказал Генри.

— К сожалению, да, — согласилась мисс Прентайс.

— Почему к сожалению?

— Я довольно старомодна и считаю, что сцена — это не лучшее место для добропорядочной девушки. Но, безусловно, Дина должна играть в нашем маленьком спектакле. Если, конечно, она снизойдёт до столь скромной сцены, как наша.

Генри открыл было рот, собираясь что-то сказать, но не успел.

— Вот они, — раздался голос эсквайра. Послышался шум колёс по гравию, а затем раздались два весёлых гудка старинного клаксона.

— Я пойду встречу их, — сказал Генри.

Генри прошёл через холл. Он открыл большую входную дверь и почувствовал, как свежий воздух долины прикоснулся к нему своими холодными руками. Пахнуло морозом, сырой землёй и мёртвыми листьями. В пятнах света, который шёл из окон дома, появились три фигуры — люди вышли из маленькой машины. Это были ректор, его дочь Дина и высокая женщина в нелепой широкой шубе — Идрис Кампанула. Генри произнёс обычные слова приветствия и пригласил всех в дом. Появился Тэйлор, дворецкий, и умелыми руками взялся за поношенное пальто ректора. Генри, не отрывая глаз от Дины, возился с мехами мисс Кампанула, которая все время что-то говорила, так что казалось, будто её голос заполнял весь холл. Это была крупная и очень высокомерная старая дева с внушительным бюстом, румяным лицом, жёсткими седыми волосами и огромными костлявыми руками. Одевалась она безвкусно, но очень дорого, так как была весьма и весьма богата. Считалось, что они с Элеонорой Прентайс большие подруги. В основе их союза были общие антипатии и интересы. Обе они обожали скандалы, и каждая скрывала эту свою страсть под покровом высоконравственных суждений. Ни та ни другая ни на йоту не доверяли друг другу, но, без сомнения, получали удовольствие от взаимного общения. У обеих была совершенно различная манера вести беседу. Элеонора ни при каких обстоятельствах не расставалась со своей маской святоши, и даже когда она хотела нанести удар, то никогда не делала этого в открытую. Зато Идрис Кампанула была одной из тех женщин, которые гордились своей прямотой. Она постоянно твердила, что является человеком откровенным, и любила повторять, что “привыкла лопату называть лопатой”, а в моменты наибольшего вдохновения добавляла, что её кузен, генерал Кампанула, однажды сказал ей, что она превзошла себя и назвала лопату “лопатищей”. Она культивировала в себе эту грубоватую прямолинейность, которая вряд ли могла бы обмануть многих, но среди наиболее бесхитростных её знакомых сходила за чистую монету. Правда была в том, что Идрис Кампанула оставляла за собой право выражаться в таком духе, но была бы очень разгневана, если бы кто-либо ответил ей подобным образом.