Найо Марш - Заклятье древних Маори

— Тогда за мной, — скомандовал Уэбли, и они затопали по веранде по направлению к комнате Смита.

— Нет, я ему нисколечко не сочувствую, — сказал Дайкон. — Смертной казни в этой стране нет, и остатки жизни он проведёт в тюрьме. Я считаю, что ему ещё повезло. Ненавижу шпионов. Тем более — убийц. А вот беднягу Квестинга мне искренне жаль.

— Не надо, прошу тебя!

— Извини, милая. Нет, не буду звать тебя «милая». Так обращаются к людям наши знаменитые театралы, когда не помнят их имён. Я уж буду звать тебя по старинке, ладно? Например так: Барбара, любовь моя! Барбара, солнышко! Барбара, зайчик! Только не дуйся, прошу тебя. Куда пойдём?

— Может, к морю?

— С тобой — хоть на край света.

Они гуляли рука об руку под ясным небом.

— Мне кажется, что прошло не два дня, а целая неделя, — сказала вдруг Барбара.

— Мне тоже. Столько событий. Сперва арест Смита. Затем такой блистательный отъезд мистера Септимуса Фолса. До чего жаль, что нам тоже скоро уезжать.

— Когда?

— Гаунт говорит — на следующей неделе. Пока продлится дознание, мы останемся здесь. Ему уже гораздо лучше. По словам твоего знаменитого дядюшки, вполне возможно, что он навсегда избавился от своего заболевания. Доктор Акрингтон выразился так: «рецидива фиброзита может и не быть». Для меня это звучит как заклинание.

— А куда едет мистер Гаунт? — глухим голосом спросила Барбара.

— В Лондон. Он хочет организовать новое турне для шекспировской труппы. Кстати, я собираюсь уволиться.

— Уволиться! Но почему?

— Хочу ещё раз попытать счастья на призывном пункте. Если провалюсь, то возвращусь к Гаунту. Ты мне напишешь?

Барбара не ответила.

— Напишешь?

Девушка кивнула.

— Что за несправедливость! — вздохнул Дайкон. — Ты тут льёшь горькие слезы из-за его отъезда, а я готов в голос вопить из-за того, что расстаюсь с тобой. Чушь какая-то.

Барбара вдруг остановилась.

— Дело вовсе не в этом, — с горячностью заговорила она. — Просто устала я от этой бессмысленной жизни. Не могу так больше.

— Господи, а чего же в ней бессмысленного?

— Я чувствую себя последней дурой. Вбила себе в башку, что он такой же благородный, как мистер Рочестер, а он оказался таким же тщеславным, чванливым и ничтожным, как и все остальные. Без конца причитал, какой он ранимый и чувствительный, тогда как на самом деле до смерти боялся, что его заподозрят. Я готова сгореть от стыда.

— Нда, — произнёс Дайкон.

— И почему вдруг именно он подарил мне такие вещи? Позабавиться решил, что ли?

— Не сердись на него. У него доброе сердце. Он раздаёт подобные подарки с такой же лёгкостью, как ты грызёшь орешки. Для него это пустяки.

— А какую сцену он закатил, когда папочка так вежливо объяснил, что я не могу принять от него этот подарок! Он сказал: «Если не хочет, так пусть вообще голая ходит»! Честное слово. Сим своими ушами слышал.

— Для его болезненного честолюбия удар оказался слишком чувствительным, — пояснил Дайкон, пытаясь унять дрожь в голосе. — Он расценил это как щелчок по носу. Кипел как чайник.

— Ну и поделом ему, — сказал Барбара. — И, прошу тебя — не будем больше говорить об этом. А то как бы я не пожалела об утраченных вещах, — добавила она и лукаво улыбнулась.

— Браво, мисс Клэр! — воскликнул Дайкон и вдруг, к своему неимоверному удивлению, почувствовал, что девушка взяла его за руку.

— Напиши мне, ладно? — ещё раз попросил он. — Если эта чёртова война продлится ещё долго, ты совсем меня позабудешь, но я непременно вернусь.

— Да, — кивнула Барбара. — Возвращайся. Пожалуйста.

— Вот и все, — сказал мистер Фолс. — Сразу по окончании дознания, я отправляюсь в Веллингтон. Комиссар полиции ждёт не дождётся моего приезда. Боюсь, что мы поймали мелкую рыбёшку, но, по крайней мере, эта история должна насторожить их.

— Надеюсь, — произнёс суперинтендант. — А то мы совсем обленились. Как, оказывается, легко усыпить бдительность. Какое счастье, что вы оказались здесь.

— Да, — ухмыльнулся сержант Уэбли. — А то ведь старый доктор буквально засыпал нас письмами, но нам его подозрения казались досужими бреднями. Кто бы мог подумать, что старикан окажется прав? По большому счёту, конечно.

— Да, — задумчиво произнёс суперинтендант. — Интуиция — великое дело.

— Доктор Акрингтон — молодчина, — сказал мистер Фолс. — Он ведь приехал ко мне в Окленд, по моей просьбе. После того, как я получил его письмо. Правда, в Ваи-ата-тапу я решил отправиться только на следующий день, поговорив с вами. Предупредить его о своём приезде я не успел, но он даже глазом не моргнул, увидев меня. И даже помог мне разыгрывать из себя больного, разбитого радикулитом. И ещё я очень признателен Уэбли. Он держался безукоризненно.