Найо Марш - Занавес опускается

– Мне бы очень хотелось взглянуть на тот чемодан, – сказал Родерик.

– Да что вы? Чтобы снять с него отпечатки пальцев, да? Естественно, вы его получите. И вероятно, вы не хотите, чтобы об этом знала Соня?

– Да, нежелательно.

– Я сейчас же сбегаю наверх и сам вам его принесу. Если Соня у себя, скажу, что ее зовут к городскому телефону.

– Спасибо.

– Тогда я пошел?

– Одну минуту, сэр Седрик, – остановил его Родерик, и Седрик с тем же подкупающим вниманием снова придвинулся ближе. – Объясните, зачем вы вместе с мисс Соней Оринкорт разыграли целую серию шуток над вашим дедом?

Смотреть, как у Седрика отливает от лица кровь, было малоприятно. Веки и мешки под глазами приобрели лиловый оттенок. Возле ноздрей пролегли бороздки. Бесцветные губы надулись, а затем разъехались в кривой ухмылке.

– Ах, вот, значит, как! – Седрик захихикал. – Что и требовалось доказать. Выходит, милейшая Соня вам все рассказала? – И после секундного колебания он добавил: – Если вас интересует мое мнение, мистер Аллен, то я считаю, что этим признанием милейшая Соня сама вырыла себе яму.

– Вероятно, я должен вам кое-что объяснить, – помолчав, сказал Родерик. – Никаких заявлений по поводу этих розыгрышей мисс Оринкорт не делала.

– Не делала?! – Эти слова прозвучали так резко, что, казалось, их произнес не Седрик, а кто-то другой.

Опустив голову, Седрик глядел себе под ноги, на ковер. Родерик увидел, как он медленно стиснул руки.

– Так идеально купиться! – наконец заговорил Седрик. – Ведь этот прием стар как мир. Что называется, с бородой. А я-то клюнул и продал себя с потрохами. – Он поднял голову. Лицо его успело вновь порозоветь, и в глазах застыла почти мальчишеская досада. – Только пообещайте, что не будете на меня так уж сильно сердиться. Я понимаю, это звучит по-детски, но умоляю вас, дорогой мистер Аллен, оглянитесь вокруг. Постарайтесь ощутить атмосферу, царящую в нашем. Домике-прянике. Вспомните, что представляет собой его фасад. Кошмарная архитектурная дисгармония. А интерьер – этот чудовищный викторианский коктейль! А пропитывающая все насквозь мрачная тоска! Особенно обратите внимание на эту тоску.

– Боюсь, я не совсем понимаю ход ваших мыслей, – сказал Родерик. – Вы что же, хотите сказать, что очки и летающие коровы, которых вы пририсовывали к портрету вашего деда, должны были оживить архитектуру и интерьер Анкретона?

– Но я ничего этого не делал! – протестующе закричал Седрик. – Портить такой ска-а-зочный портрет?! Поверьте, это не я!

– А краска на перилах?

– Это тоже не я. Миссис Аллен сама прелесть! Мне бы и в голову не пришло.

– Но вы по меньшей мере знали об этих шутках, не так ли?

– Я ничего не делал, – повторил он.

– А послание, написанное гримом на зеркале? И раскрашенный кот?

Седрик нервно хихикнул.

– Ну, это… это…

– Не отпирайтесь. У вас на пальце было пятно от грима. Темно-красного цвета.

– Боже, какое у нее острое зрение! – воскликнул Седрик. – Ах, дражайшая миссис Аллен! Как она, должно быть, помогает вам в вашей работе!

– Короче говоря, вы…

– Старец был наиболее ярким примером всей этой фантасмагорической напыщенности, – прервал его Седрик. – И я не мог устоять. Кот?.. Да, это тоже моя идея. Потому что очень смешно: в актерской семье даже кот красит усы – своего рода наглядный каламбур, понимаете?

– А шутка с надувной подушечкой?

– Излишне грубовато, конечно, хотя в этом есть что-то такое раблезианское, вы не находите? «Изюминку» купила Соня, а я – не стану отрицать, – я подложил ее в кресло. Ну а почему бы и нет? Если мне будет позволено протестующе пискнуть, то разрешите спросить, дорогой мистер Аллен, разве все эти шалости имеют хоть какое-то отношение к вопросу, который вы расследуете?

– Как мне кажется, эти шутки могли быть задуманы с целью повлиять на условия завещания. А поскольку у сэра Генри было два завещания, согласитесь, что у нас есть причины для серьезных размышлений.

– Боюсь, такие тонкости не для моих утлых мозгов.

– Ведь все знали, что до последнего времени в завещании на первом месте стояла младшая внучка сэра Генри, верно?

– Старец был непредсказуем. Мы все по очереди то ходили у него в любимчиках, то впадали в немилость.

– Если так, то разве нельзя было, приписав Панталоше эти проделки, серьезно понизить ее шансы? – Родерик помолчал, ожидая ответа, но его не последовало. – Почему вы допустили, чтобы ваш дед поверил в виновность Панталоши?