Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II - Три убийства Арсена Люпэна

— Вся тогдашняя прислуга разъехалась кто куда. Оставался только один старик, по-прежнему живший в этой местности.

— Оставался? Его больше нет?

— Он умер два года назад.

— И не оставил детей?

— У него был сын, который женился и был изгнан, так же, как его жена, за позорное поведение. После них остался младший из их детей, девушка-подросток, которую зовут Изильдой.

— Где она живет?

— Здесь, в крайних помещениях служб. Ее дед служил посетителям гидом в то время, когда замок привлекал еще их внимание. Маленькая Изильда с тех пор всегда жила в этих руинах, где ее терпели из жалости; это несчастное создание, едва умеющее говорить и не понимающее, о чем лепечет.

— Она всегда была такой?

— Кажется, нет. Только к десятилетнему возрасту разум оставил ее.

— Вследствие пережитого горя, может быть? Или испуга?

— Как мне говорили, без особой причины. Отец был алкоголиком, мать покончила с собой в припадке безумия.

Люпэн подумал и заключил:

— Я хотел бы ее увидеть.

На устах графа появилась странная улыбка.

— Конечно, это можно.

Девушка действительно оказалась в одной из комнат, которые ей оставили. Люпэн был удивлен, увидев крошечное существо, худенькое и очень бледное, но почти хорошенькое, с золотистыми волосами и тонкими чертами лица. Ее глаза цвета зеленой воды сохраняли туманное, мечтательное выражение, как у слепого.

Он задал ей несколько вопросов; на одни Изильда не ответила, на другие отзывалась бессвязными фразами, словно не понимала смысла ни тех слов, которыми к ней обращались, ни тех, которые произносила сама. Он стал настойчивее, осторожно взяв ее за руку, ласковым голосом продолжая спрашивать о том времени, когда она, вероятно, еще была в своем уме, о ее дедушке, обращаясь к воспоминаниям, которые могли воскресить в ее сознании годы раннего детства, прожитые на свободе среди величественных руин. Она, однако, молчала, с неподвижным взором, может быть несколько взволнованная, но такое волнение не могло пробудить задремавшего разума.

Люпэн попросил карандаш и бумагу. И написал на чистом листке три цифры: «813».

Граф усмехнулся, не таясь.

— Ах! Что вам в этом кажется смешным? — с раздражением воскликнул Люпэн.

— Ничего… Ничего… Мне даже интересно… Очень интересно…

Девочка посмотрела на протянутый ей листок и отвернулась с рассеянным видом.

— Не действует, — насмешливо заметил граф.

Люпэн написал пять букв: «АПООН».

Изильда встретила их с тем же безразличием.

Люпэн, однако, не отступился. Несколько раз он начертал те же буквы, оставляя между ними различные интервалы. И каждый раз внимательно следил за ее лицом.

Она не шевелилась, глядя на бумагу остановившимся взором, с равнодушием, которое ничто, казалось, не могло уже нарушить. Но вдруг, при очередной попытке, схватила карандаш, вырвала из рук Люпэна последний листок и, словно под действием внезапного озарения, вписала в оставленный интервал между буквами два больших «Л».

Он вздрогнул.

Слово приобрело теперь законченный вид: «АПОЛЛОН».

Изильда не выпускала, однако, карандаша и бумаги и, судорожно сжимая пальцы, с напряженным выражением лица старалась подчинить свою руку нетвердой подсказке расстроенного разума. Люпэн лихорадочно ждал. И она торопливо, словно в галлюцинации, изобразила еще одно слово: «Диана».

— Еще слово! Еще одно! — воскликнул он требовательно.

Она мучительно вертела в пальцах карандаш, сломала грифель, нарисовала обломанным концом большое «Ж» и, обессиленная, выпустила карандаш.

— Еще слово! Так надо! — приказал Люпэн, схватив ее за локоть.

Но увидел по ее глазам, опять безразличным, что мимолетное прояснение не могло более к ней вернуться.

— Пойдемте отсюда, — сказал он немцам.

Он уже удалялся, когда она пустилась за ним бегом и преградила ему путь. Он остановился.

— Чего ты хочешь?

Она протянула открытую ладонь.

— Чего? Денег? Разве она привыкла просить милостыню? — спросил он графа.

— Нет, — отозвался тот. — Ничего не могу понять…

Изильда вынула из кармана две золотые монеты, которые радостно, со звоном подбросила на ладони. Люпэн уставился на них. Это были французские монеты, совсем еще новые, отчеканенные в том же году.

— Где ты их взяла? — с волнением спросил Люпэн. — Французские монеты! Кто их тебе дал, когда? Может быть, сегодня? Отвечай!

И в бессилии пожал плечами.

— Какой же я болван! Будто она в состоянии отвечать! Дорогой граф, будьте добры, одолжите мне сорок марок… Спасибо… Держи, Изильда, это для тебя.