Роберт Артур - Милое семейство

— Самое худшее — это поддаться своим страхам.

Дик потянул Джинни, и они вошли в помещение. Внутри было еще хуже. Несмотря на темноту, они смогли разглядеть проломы в стенах, пятна плесени на штукатурке, поломанную лестницу, ведущую на верхний этаж, и веревку, висевшую на старом крюке в потолке. Это была старая веревка, истертая веревка, но казалось, что она крутится и извивается, как живая, ждущая. И оканчивалась она петлей.

— Мой сон! — воскликнула Джинни в ужасе. — Это на самом деле. Этот старый дом, комната, веревка. Дик! — Она рванулась к выходу. — Бежим.

Дик крепко держал ее.

— Не будь глупышкой, — сказал он. — Это то, что исцелит тебя. Иди вперед, прикоснись к веревке, удостоверься сама, что это всего-навсего старая веревка, кем-то оставленная там висеть.

— Нет, о нет! Смотри, как она крутится!

— Это сквозняк. Ведь все окна выбиты.

И Джинни вдруг обнаружила, что она незаметно подошла по скрипящему полу к веревке и остановилась под самой петлей, жадно ждущей, подобно разинутой пасти.

— Джинни, — сказал Дик мягко и нежно. — Вот старая табуретка. Встань на нее и надень петлю на шею. Затем освободись от нее. Сделай так, и ночные кошмары не повторятся. Ты станешь храбрей благодаря этому. Уверяю тебя.

— Нет, я не могу, — Джинни содрогнулась. — Я не могу.

— Ты должна, Джинни. — Это сказала уже Мэрион.

Мэрион и Берт возникли на пороге, подобно двум теням, отделившимся от стен. Они стояли сзади Джинни, касаясь ее, окружая ее.

— Это для твоего же собственного добра, деточка. — Голос Мэрион был мягким, почти ласковым. — Доктор сказал, что это поможет тебе избавиться от ночных кошмаров. Дик, поставь табуретку на место. Берт, подними ее.

В мгновение все трое поставили Джинни на старую табуретку, надели петлю ей на шею. Веревка сжала ее нежное горло. Тесно сомкнувшиеся вокруг нее, подобные страшным нетерпеливым призракам, они держали ее так, что она не могла пошевелиться.

— Вы собираетесь убить меня, — сказала Джинни, смотря вниз на них. Ее огромные, полные ужаса глаза выделялись на маленьком бледном лице. — Вы хотите меня убрать с дороги. Поэтому стремитесь убить меня. И вы убили Элис тоже. Я это вижу по вашим лицам.

— Да, занудный ты ребенок, — сказала Мэрион — Я положила ей снотворное в кофе перед тем, как она пошла купаться. Но мы не собираемся убивать тебя, деточка. Ты сама хочешь убить себя. У тебя мрачное настроение, ты склонна к самоубийству. Прошлой ночью у тебя был кошмар. Сегодня ты пошла бродить, нашла этот старый дом, нашла веревку, привязала ее к старому крюку на потолке и осуществила свою мечту. Убила себя. Мы следили за тобой, но ты ускользнула от нас и в припадке меланхолии убила себя… Дик, убери табуретку, Берт, опусти ее нежнее. Это должно выглядеть естественно. Она постарается ухватиться за веревку — это делается инстинктивно, — и на ее руках должна быть содрана кожа. Вскоре она устанет.

Дик убрал табуретку. Берт опустил Джинни и затем отошел от нее. Джинни повисла, ее маленькие руки вцепились в веревку в попытке удержать свой вес, но петля сжималась все туже и туже, веревка глубже впивалась в ее горло. Ее тело медленно поворачивалось, отбрасывая сумасшедшие тени на стену, и в тот момент, когда ее дыхание совсем прервалось, последний луч солнца ворвался в комнату.

— А теперь поставьте табуретку обратно.

Голос не принадлежал ни одному из Фаррингтонов. Говорил мистер Доуни, который стоял в дверях с винтовкой в руке. Рядом с ним был шериф Лэмб, большой молчаливый человек, чье лицо красноречиво выражало гнев.

— Поставьте табуретку обратно!

Голос маленького мистера Доуни прозвучал подобно выстрелу. Берт подставил табуретку под ноги Джинни. Джинни стала на нее прямо и устойчиво и уверенными пальцами освободилась от петли. Затем она опустилась вниз.

— Это был ужасный момент, — сказала она. — Я готова была подумать, что вы не придете, мистер Доуни.

Голос у нее срывался.

— О, мы были здесь, — сказал мистер Доуни. — Как раз в том месте, на которое вы указали.

Джинни холодно смотрела на троих Фаррингтонов, застывших в нелепых позах, как на остановившемся кадре немого кинематографа.

— Вы убили Элис, — сказала она. — Я знала давно, что вы ее убили. Я любила ее, на она была глупенькой и некрасивой, и на ней никто не женился бы, если бы не ее деньги. И я пообещала себе, что отомщу вам так или иначе. У меня оставался один путь разоблачить вас — сделать так, чтобы вы попытались убить меня при свидетелях. Это было рискованно. Несомненно. Но я изучала психологию в колледже, и мистер Доуни, частный детектив, — мастер своего дела. И я думала, что тем или иным путем добьюсь своего. Я притворилась, что меня мучают кошмары, и вы решили, что я действительно нервный ребенок. Вчера, когда вы хотели накормить меня ядовитыми грибами, я поняла, что надо придумать что-то другое. И стала вбивать в ваши головы идею повесить меня. Я не хотела, чтобы вы постарались утопить меня или столкнуть с обрыва — я бы не смогла вас остановить в нужный момент. Но, слава Богу, все подучилось так, как я хотела. Вы оказались такими доверчивыми, вас так легко было обвести вокруг пальца. Только посмотрели бы вы на свои лица, когда я уронила блюдо с грибами на пол. Конечно же, те, которые я ела, были абсолютно безвредны.