Жорж Сименон - Небывалый господин Оуэн

Уже произнося это, он покраснел до ушей, — он только что осознал, что допустил непростительную ошибку.

Он не мог понять содержания беседы с Женевой, но ведь телефонист, который тоже слушал — и уж конечно был полиглотом, — мог понять. Что ему стоило до прихода Жермены позвонить ему…

Пусть! Слишком поздно! Партия в покер уже началась, и нужно блефовать до конца.

— Кто вы такой? — сквозь зубы спросила она, со злостью глядя на Мегрэ.

— Предположим, я — никто…

— Из полиции?

— Нет, мадемуазель…

— Коллега?

— Возможно…

— Ведь вы француз?

— Вы тоже, кажется…

— По отцу… Моя мать была русской…

— Знаю…

— Откуда?

— Потому что слышал ваш разговор с Женевой…

Безотчетно он восхищался ею, редко он встречал столь хладнокровного противника. Она ни на мгновение не отводила от него глаз, и, пожалуй, никогда не подвергался он такому серьезному и подробному изучению. На лице ее было написано: «В любом случае, вы — не мелкота…»

Она незаметно приближалась к столу, от которого Мегрэ как бы случайно отходил. Когда она оказалась не далее как в метре от него, быстрым движением схватила бутылку, понюхала, ноздри ее так раздулись от бешенства, что Мегрэ и гроша ломаного не дал бы за свою жизнь, окажись у нее в руках револьвер.

(Она произнесла несколько слов по-русски, которые комиссар понять не мог, но выражавшие крайнюю степень презрения.)

— Это же не та бутылка? — насмешливо осведомился он, вставая между ней и дверью.

В ответ она бросила на него ледяной, убийственный взгляд.

— Прошу прощения… Наверное, я ошибся. Должно быть, бармену я вернул бутылку, о которой мы говорили, а эта осталась у меня… Могу позвонить, чтобы убедить вас в этом…

— Что за комедию вы тут разыгрываете? Кто вы? Что вы от меня хотите? Признайтесь, что не денег…

— Вы угадали.

— Тогда позвольте пройти…

— Не сейчас!

— Что вы знаете?

— Пока ничего определенного… Но я убежден, что сообща мы восстановим истину… От чего умер ваш прежний хозяин?

— Не собираюсь вам отвечать…

— Как хотите. В таком случае попрошу инспектора подняться, и продолжим разговор в его присутствии…

— Какое право?..

— Не ваше дело.

Ее начал пугать этот человек, который понемногу завоевывал преимущество, не отпуская ни на шаг.

— Вы — не шантажист, — с сожалением констатировала она.

— Вы правы. Я задал вам вопрос: чем был болен господин Стилберг, что заставило его нанять сиделку?

Он спрашивал себя, ответит она сейчас или нет. Он уравнивал ставку против двойной, не спуская с нее глаз.

— Он был морфинист, — прошептала она после некоторого колебания.

— Так я и думал. И конечно, хотел вылечиться, для этого и нанял сиделку?

— Ему не удалось…

— Точно: он умер. Но целый год или даже больше у вас была возможность наблюдать за поведением морфиниста. У вас тогда уже был любовник?

— Только к концу…

— Чем он занимался? Студент, не так ли?..

— Откуда вы знаете?

— Не важно… Он был студент. Возможно, химик… Слабый здоровьем… Однажды, когда он заболел, ему пришлось прибегнуть к инъекции морфина, — так чаще всего люди привыкают к наркотикам…

Долгие годы ему не приходилось вести допрос такого рода, войну нервов, в каком-то смысле допрос, на котором нужно было все выведать, не показывая, что сам-то ничего не знаешь и улик никаких нет. Ему было жарко.

Он и не заметил, жуя мундштук, что трубка потухла. Он шагал взад-вперед по комнате, с сожалением вспоминая набережную Орфевр, где по крайней мере можно чуть-чуть отвлечься, поговорив с сотрудником.

Чтобы подстегнуть себя, он представлял себе, как инспектор на нижнем этаже при исполнении служебных обязанностей мирно дремлет на мягкой банкетке!

— Вы стали его любовницей… Состояния у вас не было.

У него тоже… Возможно, дополнительная нагрузка, которой всегда являются наркотики, помешала ему защитить дипломную работу?

— Но…

Достаточно было на нее взглянуть, чтобы убедиться, что все сказанное отставным комиссаром было чистой правдой.

— Кто же вы?

— Не важно! Чтобы доставать морфин, вашему любовнику пришлось связаться с определенными кругами Парижа, и вы вращались в них наравне с ним… Не откажите в любезности прервать меня, если я ошибусь…

И он продолжал одним усилием воли вести свое расследование.

— К чему вы ведете?

— Вы познакомились с человеком, которого до получения новых сведений будем называть господин Сафт, хотя это не настоящее его имя… Поляком или русским…