Жорж Сименон: Отпуск Мегрэ

– Она следила за вами?

– Она заинтересовалась, заметив свет у меня в кабинете. Может быть, решила, что я принимаю там женщину? Полагаю, что это бы ее утешило и обрадовало.

Подкрепило бы ее надежды. Не знаю, как уж вам это объяснить, но это каким-то образом дало бы ей мысленно право на меня.

Я резко открыл дверь, как только что сделал перед Жанной. У меня такая привычка еще с детства. Я всегда слышу шорохи за дверью…

Сказал ей первое, что пришло на ум: «У меня клиент, прошу вернуться в дом».

– Она видела вашего собеседника?

– Не знаю… Может быть, но это не имеет значения.

– А вы еще долго оставались с ним?

– Около четверти часа. Он просил у меня прощения, обещал, что не будет искать встреч с Одеттой. Говорил, что убьет себя…

– И вы заставили его написать?

– Да.

– Под каким предлогом?

Некоторое выражение удивления, даже упрека, появилось во взгляде Беллами, которого раздражало то, что он не находит в собеседнике полного понимания.

– Да не нужен был никакой предлог! Я полагаю, сначала он вообще не знал, что писать.

– Вы унесли открытку с собой?

– Да.

– И все время были одеты в смокинг?

– Да.

– В какой же момент вы…

– Как раз, когда он кончил писать. Я взял открытку и убрал ее подальше.

Он сделал это, чтобы не забрызгать открытку кровью!

– Я усадил его на свое место. Он все еще держал ручку. Стоя сзади и выбрав момент, я воспользовался ножом с серебряной рукояткой для разрезания бумаг. Все это очень просто, месье Мегрэ. Все равно он не мог и не должен был жить, не так ли? Особенно после признаний, которые я у него вырвал.

Только теперь губы его дрогнули, но комиссар больше в нем не ошибался.

– Он упал на паркет. Я это предвидел. Время у меня было. Опять послышался шорох за дверью. Я ее приоткрыл. Моя свояченица могла видеть только ноги. «Что случилось?» – воскликнула она. – «Мой клиент упал в обморок, вот и все».

Не знаю, поверила ли она мне. Во всяком случае, до конца не должна была поверить. Но мое объяснение звучало правдоподобно. И, как видите, я был прав, говоря, что у вас нет никаких доказательств, чтобы обвинить меня.

Считаю, что вам бы даже не удалось отыскать тело…

– В конце концов его бы нашли.

– Я потратил часть ночи, чтобы заставить его исчезнуть и чтобы уничтожить следы. Вышел опустить в почтовый ящик письма, которые лежали у него в кармане.

Письмо к родителям. И еще одно к хозяину…

– И чтобы переслать открытку своей теще.

– Совершенно верно.

– Какова же была реакция вашей жены на следующий день, когда она очнулась от искусственного сна?

– Я ничего ей не сказал. А что-либо спрашивать у меня она не осмелилась.

– И вы приходили каждый день, чтобы взглянуть на нее?

– Да.

– И ничем себя не выдали?

– Нет. Она чувствовала себя очень разбитой и подавленной. Я велел ей оставаться в постели.

– А сами отправились на концерт со свояченицей?

– Я ничего не менял в наших привычках.

– Как вы рассчитывали поступать дальше?

– Не знаю.

– Когда Лили обнаружила нож?

– Ну конечно же это она! – воскликнул Беллами. – А я-то все себя спрашивал, что вас натолкнуло на след.

Я ведь знал, что ваша жена лежит в клинике, где находилась и Лили.

– Случилось так, что она заговорила в бреду.

– И она говорила о ноже?

– О ноже с серебряной рукояткой.

– Она обвиняла меня?

Он был поражен и шокирован.

– Напротив, она вас защищала. Кричала монахине, что вас не должны арестовывать, что чудовище – ваша жена.

– Ах!

– Она также произносила ругательства, которые сестры отказались мне повторить. Очень грубые ругательства, кажется.

– Это должно подтвердить вам то, что я рассказывал. – И тут же, не выдержав, он полюбопытствовал: – Вам об этом рассказала сестра Мари-Анжелика?

– Да. Я понял, что в автомашине, где вы находились вдвоем со свояченицей, она обнаружила какой-то признак, какое-то свидетельство или улику. Скорее всего, нож.

– Верно.

Странно было наблюдать за ним, трезво и сторонне разбирающим свой случай как проблему, которая касалась как бы совсем не его. Мегрэ же прислушивался к малейшему шуму в доме, как бы отсчитывая минуты, в течение которых они разговаривали просто как двое мужчин.

– Видите, какие смешные моменты могут иметь важное значение, сыграть решающую роль… Я уничтожил все следы. Не оставалось ни одной улики против меня.

Ничего, кроме этого ножа, который я потом вытер и положил на место на своем столе. Почему? Потому что у меня такая привычка, потому что мне нравится форма его рукоятки. А может, еще и потому, что я привык видеть его здесь и машинально крутил в руках во время консультаций.