Эллери Квин: Светильник Божий

— Конечно, вы остановитесь у нас, — послышался любезный голос доктора, когда Эллери огибал автомобиль. Его трое спутников стояли на дорожке. Элис прижималась к старому адвокату, словно ища у него защиты. — Вы едва ли захотите спать в Черном Доме, Элис. Там ведь никого нет, поэтому всюду беспорядок, да к тому же это дом смерти…

— Прекратите, — буркнул Торн. — Неужели вы не видите, что бедное дитя еле живо от страха? Или вы пытаетесь запугать ее окончательно?

— Запугать меня? — ошеломленно переспросила Элис.

— Ну-ну, — улыбнулся толстяк. — Мелодрама вам не к лицу, Торн. Я грубый старый чудак, Элис, но намерения у меня добрые. Вам в самом деле будет удобнее в Белом Доме. — Он снова усмехнулся. — Белый Дом — я назвал его так для цветового равновесия.

— Здесь что-то не так, — с трудом вымолвила Элис. — В чем дело, мистер Торн? С тех пор как мы встретились на причале, не было ничего, кроме намеков и скрытой враждебности. И почему вы провели шесть дней в доме моего отца после похорон? Думаю, я имею право знать.

Торн облизнул губы.

— Я бы не…

— Пойдемте, дорогая, — промолвил толстяк. — Неужели мы должны мерзнуть здесь весь день…

Элис закуталась в легкое пальто.

— Вы все просто ужасны! Если не возражаете, дядя Герберт, я бы хотела войти и посмотреть, где отец и мама…

— Я бы этого не делал, мисс Мейхью, — поспешно прервал Торн.

— Почему бы и нет? — с прежним дружелюбием сказал доктор Райнах, поглядев через плечо на здание, названное им Белым Домом. — Она может теперь же с этим покончить. Там еще достаточно света. А потом мы пойдем к нам, умоемся, пообедаем, и вы сразу почувствуете себя лучше.

Взяв девушку за руку, он повел ее к темному зданию по усыпанной сухими ветками земле.

— По-моему, — продолжал доктор, когда они поднимались по каменным ступенькам крыльца, — у мистера Торна есть ключи.

Девушка остановилась в ожидании, изучая темными глазами лица троих мужчин. Адвокат был бледен, но складка его рта казалась упрямой. Молча вытащив из кармана ржавую связку ключей, он вставил один из них в замочную скважину парадной двери. Ключ со скрипом повернулся.

Затем Торн открыл дверь, и они вошли в дом.

Это была гробница, пахнущая сыростью и плесенью. Громоздкая, некогда роскошная мебель оказалась полуразвалившейся и покрытой пылью. На стенах облупилась штукатурка и виднелись сломанные деревянные планки. Повсюду были грязь и беспорядок. С трудом верилось, что в этой берлоге обитало человеческое существо.

Девушка спотыкалась, в ее глазах застыл ужас. Доктор Райнах невозмутимо вел ее дальше. Как долго продолжался обход, Эллери не знал; впечатление было угнетающим даже для него — постороннего. Они молча бродили по дому, наступая на мусор, движимые какой-то непонятной силой.

— Дядя Герберт, — сдавленным голосом спросила Элис, — неужели никто не… не заботился об отце, даже не делал уборку в этом ужасном месте?

Толстяк пожал плечами:

— У вашего отца были старческие причуды, моя дорогая. С ним никто не мог ничего поделать. Возможно, нам лучше в это не вдаваться.

Кислый запах ударил им в ноздри. Они двигались ощупью — Торн держался позади, настороженный, точно старая кобра, не сводя глаз с лица доктора Райнаха.

На втором этаже они вошли в комнату, где, по словам толстяка, умер Силвестер Мейхью. Кровать не была застелена, и на матраце и смятых простынях все еще можно было различить отпечаток мертвого тела.

Комната была чище других, но выглядела еще более зловещей. Элис зашлась в кашле.

Она задыхалась от конвульсий, стоя в центре комнаты и не сводя глаз с грязной кровати, в которой родилась.

Внезапно перестав кашлять, девушка подбежала к покосившемуся бюро без одной ножки. На его крышке стояла прислоненная к пожелтевшей стене большая хромолитография. Она долго смотрела на нее, затем взяла в руки.

— Это мама, — медленно промолвила Элис. — Теперь я рада, что пришла сюда. Значит, он все-таки любил ее, если столько времени хранил этот портрет.

— Да, мисс Мейхью, — кивнул Торн. — Полагаю, вы бы хотели забрать его?

— У меня всего одна фотография мамы, и притом очень скверная. А этот портрет… Она на нем такая красивая, правда?

Девушка с гордостью подняла хромолитографию, смеясь почти истерически. На побледневшем от времени портрете была изображена стройная молодая женщина с высокой прической и пикантным лицом с правильными чертами. Между нею и Элис было заметно некоторое сходство.