Эллери Квин - Застекленная деревня

— Не говоря уже о вашем несанкционированном вмешательстве, констебль, вам, как служителю закона, не приходило в голову, что существует такая вещь, как химический анализ ткани, который может установить присутствие или отсутствие следов крови даже на мокрой одежде?

— Протестую!

— Протест отклонен, — мягко произнес судья Шинн.

— Не приходило, — мрачно буркнул Берни Хэкетт. — Как бы то ни было, у нас нет для этого приспособлений…

— В Одеме имеется современная лаборатория, которую полицейский департамент округа Кадбери регулярно использует для подобных целей — не так ли, констебль?

— Это неправильный перекрестный… — машинально начал Феррис Эдамс, но покачал головой и умолк.

— Констебль, что произошло с одеждой, которую вы сняли с обвиняемого?

— Элизабет Шир постирала ее…

— Иными словами, теперь невозможно установить присутствие или отсутствие следов крови. Констебль Хэкетт, вы пытались проявить отпечатки пальцев на орудии убийства?

Недоразвитый подбородок Хэкетта отвис.

— Отпечатки пальцев?.. Нет, судья Уэбстер. Я ничего не знаю об отпечатках. Да и кочерга была слишком перепачкана…

— Вы не посылали кочергу в специализированную полицейскую или любую другую лабораторию для обследования на предмет отпечатков?

— Нет…

— Вы прикасались к кочерге после субботы, констебль?

— Да. И я, и Хьюб Хемас, и мистер Эдамс, и Орвилл Пэнгмен… Думаю, все к ней прикасались… — Большие уши Хэкетта побагровели.

Феррис Эдамс бросил умоляющий взгляд на судью Шинна. Но судья сидел неподвижно.

— Еще вопрос, констебль. Исключительно для протокола. Где вы находились в субботу днем в тринадцать минут третьего?

Джонни расслабился. Он просил Эндрю Уэбстера установить местопребывание каждого свидетеля во время убийства и начал опасаться, что старик об этом забыл.

— Я? — удивленно переспросил Хэкетт. — Утром я ездил в Кадбери поговорить с Лайменом Хинчли о страховании картин тетушки Фанни, а потом поехал назад…

— В котором часу вы покинули страховую контору Хинчли?

— Около двух. Дождь только начался. Я вернулся без двадцати три, припарковал машину — помню, я разозлился на моего Джимми: он оставил свой велосипед посреди гаража, который рассчитан на один автомобиль. Мне пришлось выйти, и я промок до нитки…

— Это не важно, констебль. Значит, вам понадобилось сорок минут, чтобы приехать из Кадбери в Шинн-Корнерс. Следовательно, в два тринадцать вы находились где-то между Кадбери и деревней?

— Ну да. Я проехал двадцать восемь миль за сорок минут при скорости чуть больше сорока миль в час — значит, в два тринадцать я был милях в девяти от Кадбери и милях в девятнадцати от Шинн-Корнерс.

— Это все.

Следующим свидетелем Эдамс вызвал Сэмюэла Шира.

Маленький пастор медленно поднялся с последнего места в первом ряду присяжных. Джонни, сидевший прямо за ним, видел, как напряглись его костлявые плечи, и втянулась тощая шея. Он направился к креслу, где его ждал Берни Хэкетт с Библией. Казалось, прикосновение к мягкому переплету внушило ему уверенность, и он произнес присягу четким голосом.

Старый Энди Уэбстер поднес руку к глазам, словно боясь жуткого зрелища присяжного, готовящегося давать показания по делу об убийстве. Ашер Пиг внимательно наблюдал за происходящим.

— Мистер Шир, — сказал Эдамс, когда священник назвал свое имя и род занятий, — вы присутствовали в доме Фанни Эдамс утром 4 июля, за день до убийства, и разговаривали с ней тогда?

— Да.

— Не повторите ли вы жюри, о чем вы говорили?

Мистер Шир выглядел расстроенным. Его пальцы сжимались и разжимались. Обращаясь к связанному крючком коврику на полу, он рассказал, как миссис Эдамс отвела его в кухню для разговора и предложила ему двадцать пять долларов, чтобы купить жене новое летнее платье…

— Одну минуту, мистер Шир. Откуда тетушка Фанни достала деньги, которые предложила вам?

— Из одной из банок с пряностями на верхней полке кухонного шкафа. — Голос пастора дрогнул.

— Из какой именно банки? Она была как-нибудь помечена?

— Да. На ней было написано «Корица» печатными буквами, похожими на староанглийский шрифт.

— Это та самая банка, мистер Шир? — Эдамс поднял банку.

— Да.

Джонни пришлось напрячь слух, чтобы услышать ответ.

— Вещественное доказательство «Г», ваша честь. Руки Джозефа Ковальчика лежали на столе, а взгляд был устремлен на банку. Присяжные смотрели на него без всякого выражения.