Эрл Гарднер - Дело одинокой наследницы

– Ой! – внезапно зашептала Делла. – Я ее, кажется, заметила. Брюнетка в клетчатой юбке. Шеф, посмотрите на нее!

– Не торопись. Переводи взгляд на кого-нибудь другого, а я осторожно выгляну из-за краешка газеты. Она ведь может ожидать подвоха.

– Она стоит напротив камеры хранения, – сообщила Делла. – Повернитесь немного налево.

Мейсон опустил газету и начал зевать. Слегка откинув голову назад и не переставая зевать, стал изучать девушку, замеченную Деллой.

Пока Мейсон наблюдал за ней, она приняла решение, внезапно направилась к мужчине у стойки информации, дотронулась до его руки и мило улыбнулась.

Оперативник Пола неуклюже коснулся шляпы огромными пальцами, снял ее и смущенно улыбнулся.

Они с минуту беседовали, затем девушка быстро осмотрелась, что-то сказала мужчине и вместе с ним направилась к дверям, в которые постоянно входили и выходили люди.

– Шеф, они уходят! – в отчаянии воскликнула наблюдавшая за ними Делла.

– Ну и что?

– А за ними никто не идет.

– Откуда ты знаешь?

– Никто не обращает на них внимания. Наверное, люди Дрейка не справились с заданием.

– Не волнуйся, они знают свое дело, – успокоил ее Мейсон.

– А разве им не говорили, что следует попытаться выяснить…

– Вероятно, нет. – Мейсон еще раз потянулся, устало зевнул, а затем снова принялся читать газету.

– Иногда вы становитесь самым несносным человеком в мире! – воскликнула Делла. – Я сгораю от любопытства.

– Я так и понял.

– Но мы о ней знаем не больше, чем раньше.

– Мы посмотрели, как она выглядит, – ответил Мейсон. – Это было моей основной целью.

– Мы только раз взглянули на нее. Вы же не сможете сделать из этого никаких выводов.

– Попытаюсь, – улыбнулся Мейсон. – Точность, конечно, не гарантирую, но это все равно хоть что-то.

– Ну, например?

– Во-первых, – начал Мейсон, – я не думаю, что она авантюристка. Скорее всего, здесь все по-честному. Во-вторых, она чего-то боится. Эта встреча означала для нее больше, чем я предполагал. На ее лице можно было прочитать облегчение, когда она поняла, что ожидавший ее парень – как раз такой человек, которого она искала.

Делла Стрит обдумала слова адвоката, а потом заявила:

– Да, похоже, вы правы… Я могу кое-что добавить о ее одежде. Это дорогие вещи. Интересно, а какая у нее машина?

– Девять из десяти, что на этот раз она приехала на такси, – уверенно сказал Мейсон. – Она не станет рисковать и показывать свой номер незнакомому человеку, пока у нее не будет возможности поговорить с ним и оценить его. Ладно, Делла, спектакль закончился. Перекусим?

– Ну наконец-то вы заговорили о деле!

Сидевшая рядом с ним усталая женщина, которой Делла посочувствовала, слегка оттолкнула четырехлетнего мальчика, вцепившегося ей в колени. Сопровождавший ее мужчина поднялся и сказал:

– Кажется, поезд опаздывает. Пойду куплю меньшому мороженое.

Без всякого энтузиазма он направился к стойке мороженщика и вскоре вернулся. Затем внезапно он обратился к Перри Мейсону и Делле Стрит:

– Я должен отчитаться перед Полом Дрейком, но объект и наш оперативник уехали на такси. Поскольку один человек с ней, мы последовали указаниям и не стали предпринимать попытки оставаться на хвосте. Пожалуй, это все, что вы хотели знать, не так ли?

Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

– Это как раз то, что хотела узнать мисс Стрит, – ответил он.

– Заходите и садитесь, мистер Каддо, – пригласил Мейсон.

Казалось, что Каддо очень нервничает.

– У вас есть для меня новости? – спросил издатель.

– Есть. Могу вас успокоить по поводу того, с чем вы ко мне обратились.

– Так быстро?

Мейсон кивнул.

Каддо сел и почти сразу же начал нервно тереть подбородок длинными, сильными пальцами.

– Вашу одинокую наследницу под номером девяносто шесть зовут мисс Марлин Марлоу. Она получила около трехсот пятидесяти тысяч долларов от своей матери. Надо сказать, при довольно странных обстоятельствах. Ее мать была медицинской сестрой и ухаживала за покойным Джорджем П. Эндикоттом во время болезни, оказавшейся для него последней. Эндикотт оставил завещание. Огромный старомодный особняк, где он жил, достался двум его братьям и сестре, каждому из них он завещал также по десять тысяч долларов. Все остальное, после выплаты долгов и обязательств, он оставил Элеоноре Марлоу, матери Марлин. В завещании оговаривалось, что если кто-нибудь из наследников станет оспаривать законность подарков, сделанных им при жизни Элеоноре Марлоу, – деньги и собрание семейных драгоценностей, – то этот наследник теряет право на свою долю имущества. Элеонора Марлоу погибла в автокатастрофе вскоре после смерти Эндикотта. Марлин – ее единственная дочь. Она тянет где-то тысяч на триста долларов, может, больше, и, бесспорно, подходит под определение наследницы. Все вопросы с наследством еще окончательно не решены, точно так же, как и с имуществом покойного Эндикотта. В Оклахоме ему принадлежал земельный участок с возможными залежами нефти. Завещание было официально утверждено судом, но братья и сестра собираются его оспаривать. Свидетельницами во время подписания завещания Эндикоттом выступали две медсестры, Роза Килинг и Этель Фурлонг. Чем закончится дело – неизвестно, потому что во время составления завещания Эндикотт был частично парализован и подписывал его левой рукой.