Агата Кристи - Десять негритят

Он подумал: «И все-таки хотя бы на один вечер я могу притвориться, будто никогда больше не вернусь ни в Лондон, ни на Харли-стрит, будто я навсегда покончил с обоими».

Все-таки остров – магическое место. Само слово чего стоит. На острове теряешь связь с большим миром, оказавшись в маленьком независимом мирке. В мирке, который может удержать приезжего навсегда.

Доктор опять подумал: «Я оставляю мою повседневную жизнь позади».

И, улыбнувшись своим мыслям, принялся строить планы, фантастические планы своего будущего. Он еще улыбался, всходя по выбитым в скале ступеням.

В кресле на террасе сидел пожилой джентльмен, который показался Армстронгу знакомым. Где же он мог видеть это широкое лягушачье лицо, эту жилистую черепашью шею, эти сутулые плечи – и эти светлые пронзительные глаза? Ну, конечно, – это же судья Уоргрейв. Однажды ему довелось давать показания в суде, где тот председательствовал. Вид у него обычно полусонный, но во всем, что касается закона, ему палец в рот не клади. Присяжные смотрели на него, как кролики на удава, – говорят, он мог заставить их изменить свое мнение на прямо противоположное буквально по любому поводу. Пару раз ему удалось выжать из них обвинительный приговор, когда этого никто не ждал. Судья-вешатель, вот как его прозвали.

Надо же, где довелось встретиться… на краю света, можно сказать.

Судья Уоргрейв между тем думал: «Армстронг? Помню, как он давал показания. Осторожный, все время боялся сболтнуть лишнее. Все доктора – дураки. А эти, с Харли-стрит, – особенно». И он с недобрым чувством припомнил свой недавний разговор с одним скользким типом, чей кабинет находился как раз на этой улице.

Вслух он пробурчал:

– Спиртное в холле.

Армстронг сказал:

– Нужно сначала пойти и засвидетельствовать почтение хозяину и хозяйке.

Судья Уоргрейв снова прикрыл глаза, отчего решительно сделался похож на рептилию, и произнес:

– Невозможно.

– Почему же? – удивился доктор.

– Нет ни хозяина, ни хозяйки, – ответил судья. – Очень странно. Непонятное место.

С минуту Армстронг не спускал с него глаз. Он уже решил, что старый джентльмен заснул, когда тот внезапно произнес:

– Вы знакомы с Констанцией Калмингтон?

– Э-э… нет, к сожалению.

– Не важно, – сказал судья. – Туманная особа – и почерк такой неразборчивый… Я уже начал сомневаться, в тот ли я дом приехал.

Доктор Армстронг покачал головой и стал подниматься по лестнице.

Судья Уоргрейв продолжал размышлять о Констанции Калмингтон. Ненадежная, как все женщины.

Потом его мысли переключились на женщин в доме – старую деву с поджатым ртом и девушку. Последняя ему не понравилась особенно – расчетливая молодая дрянь. Хотя женщин вообще трое, считая миссис Роджерс, жену дворецкого. Странная особа, ведет себя так, точно до смерти напугана… Однако вид у нее, как и у мужа, порядочный, и дело свое знают.

Как только Роджерс показался на террасе, судья Уоргрейв подозвал его и спросил:

– Леди Констанцию Калмингтон ждут, не знаете?

Роджерс вытаращил глаза.

– Нет, сэр, насколько мне известно.

Брови судьи поползли на лоб. Но он лишь хмыкнул. Про себя же подумал:

«Негритянский остров, значит? Вот тебе и ложка дегтя в бочке меда…»

Энтони Марстон принимал ванну, нежась в горячей воде. Как приятно расправить руки и ноги, затекшие от долгого сидения за рулем… Он почти ни о чем не думал. Энтони вообще привык жить ощущениями – и действиями.

Одна мысль его все же посетила: «Придется держаться до конца», – и в голове снова стало пусто и тихо.

Теплая вода, парок над ванной… усталость… потом побриться… коктейль… обед.

А после?..

Мистер Блор завязывал галстук. Ему не хватало опыта.

Так, что ли? Да так вроде…

Никто из них не был с ним особенно сердечен. И все так чудно́ глядели друг на друга – будто знали…

Ну и пусть; в конце концов, его дело зависит только от него самого.

А уж он не напортачит.

Его взгляд скользнул по рамке со стихотворением на стене.

Надо же, последний штрих прямо!

Блор подумал: «Помню этот остров в детстве. Кто бы мог сказать тогда, что здесь построят дом, куда пригласят меня для дела… Может, оно и к лучшему, что будущего никто не знает».

Генерал Макартур хмурился.

Черт побери, до чего странная и неприятная оказия! Совсем не то, чего он ожидал…

Смыться бы отсюда поскорей, под любым предлогом… И к черту все эти посиделки.