Эллери Квин: Трагедия Игрек

Теперешнее дело не казалось особенно сложным. Исчезновение, безуспешные поиски, находка порядком обглоданного рыбами трупа, множество признаков, способствующих идентификации… Но поскольку ходили разговоры об убийстве, инспектор считал своим долгом досконально во всем разобраться.

Доктор Шиллинг, судмедэксперт округа Нью-Йорк, подал знак ассистенту, и обнаженное тело переложили с прозекторского стола на каталку. После этого коренастая тевтонская фигура Шиллинга принялась производить ритуалы перед умывальником — он долго мыл пухлые маленькие руки, тщательно дезинфицировал и вытирал их, потом достал обгрызенную зубочистку из слоновой кости и начал столь же тщательно исследовать свои зубы. Инспектор облегченно вздохнул — работа зубочисткой означала, что дело сделано и пришло время для разговора.

Они направились следом за каталкой в мертвецкую. Никто не произносил ни слова. Когда тело Йорка Хэттера положили на плиту, ассистент повернулся с вопрошающим видом. Но доктор Шиллинг покачал головой, давая понять, что отправлять труп в хранилище еще рано.

— Ну, док?

Медэксперт отложил зубочистку.

— Случай абсолютно ясный, Тамм. Человек умер почти сразу же после того, как попал в воду. Об этом свидетельствуют легкие.

— Вы имеете в виду, что он сразу захлебнулся?

— Nein. [2] Нет (нем.). Он не захлебнулся. Он умер от отравления.

Инспектор Тамм нахмурился, глядя на плиту.

— Значит, это убийство, док, и мы были не правы. Записка могла быть подложной.

Маленькие глазки доктора Шиллинга блеснули под старомодными очками в золотой оправе. Грязная серая шляпа нелепо торчала на лысой голове.

— Вы на редкость простодушны, Тамм. Отравление не обязательно убийство… Ja, [3] Да (нем.). в его организме остались следы синильной кислоты. Ну и что? Он просто стоял у борта судна, проглотил кислоту и упал или прыгнул в воду. Разве это убийство, Тамм? Самоубийство — и вы были правы.

— Великолепно! Значит, его убила синильная кислота, а умер он, как только попал в воду?

Доктор Шиллинг склонился над плитой — вид у него был сонный, как всегда.

— Убийство исключено. Нет никаких следов насилия. Ушибы костей и царапины на коже, несомненно, вызваны столкновением трупа с подводными препятствиями. Остальное доделали рыбы.

— Они хорошо потрудились — лицо абсолютно неузнаваемо. Но почему мы не нашли его раньше? Тело не могло плавать пять недель, верно?

— Вы слепец! Все ясно как день!

Медэксперт шагнул в сторону, подобрал мокрое пальто, снятое с трупа, и указал на большую дыру в ткани на спине.

— Рыбий укус? Ба! Эта дыра проделана чем-то большим и острым. Тело зацепилось за какую-то корягу под водой, Тамм. Потом его освободил прилив или шторм два дня назад. Неудивительно, что вы пять недель не могли его обнаружить.

— Место находки подтверждает вашу версию, — задумчиво промолвил инспектор. — Он проглотил яд. Прыгнул за борт, скажем, с парома на Стейтен-Айленд и поплыл через Нэрроуз… Где его вещи? Я бы хотел еще раз на них взглянуть.

Тамм и Шиллинг подошли к столу, на котором лежало несколько предметов: бумаги, настолько промокшие, что от них не было никакого толку, трубка из эрики, промокший коробок спичек, кольцо с ключами, бумажник с несколькими купюрами, горсть мелочи, массивный перстень-печатка, снятый с левой руки мертвеца, с инициалами «И. X.».

Но инспектора интересовал лишь один спасенный предмет — водонепроницаемый кисет с сухим табаком, в котором обнаружили не пострадавший от соленой воды клочок бумаги. Тамм развернул его во второй раз — послание было написано несмываемыми чернилами, четким, как типографский шрифт, почерком и состояло из двух фраз:

«21 декабря 19…

Тем, кого это касается.

Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме.

— Коротко и ясно, — заметил доктор Шиллинг. — Этот человек мне по душе. «Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме». Больше ничего не требуется. Целый роман в одной фразе, Тамм.

— Перестаньте, не то я заплачу, — проворчал инспектор. — Вон идет старая леди. Я просил ее прийти для опознания тела. — Он схватил простыню, лежащую у плиты, и быстро накрыл ею труп.

Доктор Шиллинг издал немецкое восклицание и шагнул в сторону.

В мертвецкую вошла молчаливая группа, состоящая из женщины и троих мужчин. Не вызывало никакого удивления, что женщина шагает впереди, — при взгляде на нее становилось очевидным, что она рождена для того, чтобы держать поводья. Старуха выглядела твердой, как окаменевшее дерево. У нее были седые волосы, пиратский крючковатый нос и голубые глаза, холодные и немигающие, как у сарыча. Тяжелый подбородок никогда не опускался в знак подчинения… Такой была миссис Эмили Хэттер, известная двум поколениям читателей газет как «сказочно богатая, эксцентричная психопатка с Вашингтон-сквер, обладающая железной волей». Ей было шестьдесят три года, но выглядела она на десять лет старше. Ее одежда вышла из моды, еще когда Вудро Вильсон приносил президентскую присягу.