Рекс Стаут - Слишком много клиентов

По-моему, я вытаращил глаза:

– Веский стимул?

– Разумеется. Но кто может его предложить? Допустим, ты выказал похвальное рвение и смекалку и не ошибешься относительно Перес, – что нам это дает? Где потенциальный клиент? Кому сможем мы сообщить об этом нелепом приюте и связи с ним покойного? Уж, конечно, не его семье и не коллегам по корпорации. Они скорее предпочтут сохранить все в тайне, чем сделать достоянием гласности, но мы ведь не занимаемся шантажом? Готов признать, что одна слабая возможность, впрочем, имеется: кто этот мужчина, который был здесь вчера вечером и выдал себя за Йигера, и зачем он приходил?

Я покачал головой:

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Вы прочли мой отчет?

– Да. Ясно, что мужчина образован и отличается профессиональной любовью к слову. Он сказал: «В противном случае не было смысла приходить». Он сказал: «Я хочу поговорить с вами сугубо конфиденциально». Он сказал: «Это меня удовлетворит». Две последние фразы всего лишь останавливают внимание, но первая просто необычна. «В противном случае» вместо «иначе» или «а то»? Примечательно.

– Вам видней.

– Еще бы. К тому же он в обычном разговоре привел цитату из «Герцогини Амальфи» Джона Вебстера: «Всяк грех глаголет, но убийство вопиет». Из «Альцилии» Джона Харингтона: «Измена Родине себя не окупает». Из «Парацельса» Браунинга: «Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир». Обычно цитируют, чтобы блеснуть своей эрудицией, но зачем перед тобой? Ты его слышал и видел. Он не старался произвести впечатление?

– Нет. Просто разговаривал, и только.

– Вот именно. И походя привел строки из двух елизаветинцев [3]и Роберта Браунинга [4]. На десять тысяч человек едва ли найдется один, кто бы знал и Вебстера и Браунинга. Он учитель, преподаватель литературы.

– Вы-то не преподаватель.

– Я установил одного Вебстера. Остальных определил по словарю цитат. Харингтона я не знаю, а Браунинга терпеть не могу. Значит, он один из десяти тысяч, и таких, как он, в Нью-Йорке меньше тысячи. Вот тебе задачка на сообразительность: если он знал, что Йигер мертв, потому ли, что сам его убил, или по другой причине, зачем он тогда явился сюда со своим враньем?

– Пас! Я уже ломал над этим голову прошлой ночью. Если он убил, единственное возможное объяснение – он псих, а он не псих. Если не убивал, но знал о случившемся, я не додумался ни до чего лучшего, как решить, что он хотел привлечь внимание к этому кварталу на Восемьдесят второй улице. Но чтобы проглотить такое, нужно самому быть с приветом. Чего, казалось бы, быстрей и проще – выдать в полицию анонимный звонок по телефону. Вы можете предложить что-нибудь получше?

– Нет. Никто не сможет. Он не знал, что Йигер мертв. В таком случае, считая Йигера живым, чего хотел он добиться этим маскарадом? Стопроцентной уверенности в том, что ты, не дождавшись Йигера, либо позвонишь ему домой, либо отправишься сам, у него не было, но он знал, что скоро, вчера вечером или нынче утром, ты свяжешься с Йигером, выяснишь, что твой посетитель был самозванцем, и скажешь об этом Йигеру. Что из этого воспоследует? Только то, что Йигер узнает о содержании вашего разговора. Если он опознает самозванца по твоему описанию, то поймет, что этот человек в курсе его вылазок на Восемьдесят вторую улицу, но я это отметаю. Если самозванец хотел довести до сведения Йигера, что именно он знает об этом доме, зачем ему понадобилось вообще сюда приходить? Почему было не сообщить Йигеру по телефону, в письме, при личной встрече или, на худой конец, послав анонимку? Нет. Он знал, что Йигер не опознает его по твоему описанию. Ему нужно было только дать Йигеру понять, что некто знает про его связь с этим домом и, возможно, что теперь и мы с тобой тоже знаем. Поэтому я не думаю, чтобы он мог или захотел быть нам полезным, однако в любом случае хотелось бы с ним побеседовать.

– Мне бы тоже хотелось. Это одна из причин, по которой я посадил Фреда. Я все-таки не полностью исключаю, что у него есть ключи и он там появится.

Вульф фыркнул:

– Жди! Шансы, что туда хоть кто-то придет, ничтожны, и ты это прекрасно знаешь. Ты посадил Фреда лишь для того, чтобы теперь я не смог закрыть это дело. Пришлось бы потребовать, чтобы ты его отозвал, а ты знаешь, что с твоими обязательствами я считаюсь как с собственными. Да, Фриц?

– Стол накрыт, сэр. Петрушка завяла, так что я взял чеснок.

– Посмотрим. – Вульф отодвинулся от стола и поднялся из кресла. – Перец?